Тамара Вепрецкая - Сантрелья

Святогор склонился в почтительном поклоне, и мы последовали его примеру. Назир усадил нас на атласные подушки, что лежали повсюду на полу, и встал недалеко от халифа. А Святогор устроился рядом с халифом, очевидно, по его просьбе.

Стены зала покрывал тонкий резной орнамент, словно ажурное каменное шитье. При свете масляных светильников от этого каменного кружева исходило удивительное свечение, иногда успокаивающе равномерное, а иногда с неожиданными всполохами. Искрились украшавшие зал драгоценные камни, вкрапленные в ветви райских растений орнамента, в переплетенные, запутанные геометрические формы, в вязь арабского письма. Сюжеты арабесок отделялись сияющими узкими золотыми пластинами. Точно часовые, оберегали все обширное пространство зала строгие колонны из мрамора разных оттенков, соединявшиеся кокошником бело-красных полос, подобно тем, что мы уже видели в мечети. Кружевные капители колонн были отделаны золотом, слоновой костью и черным деревом.

На полу мраморная мозаика складывалась в причудливый узор. Центр зала занимала большая мраморная чаша с фигурками двенадцати животных и птиц. Я переводила изумленный взор с антилопы на чайку, с утки на крокодила, с сокола на дракона, с курицы на коршуна, с петуха на орла, с грифа на льва. Отлитые из красного золота фигурки зверей алчно мерцали при пляшущем легком пламени светильников. Водная поверхность источника поражала своей статичностью и цветом. Жидкость, наполнявшая его, казалась непрозрачной и тяжелой, застывшей, словно лед, и отливала серебром, только более насыщенным и блестящим, как сталь.

— Это не вода, — предположил Николай. — Это похоже на ртуть.

— Ртуть? — удивилась я. — Это же вредно!

— Ну, может, они об этом не догадываются, — пожал плечами брат.

— Арабы же очень образованные, — возразила я.

— Тогда не знаю. Но все же эта жидкость кажется мне ртутью. Посмотри на потолок.

Я невольно подняла глаза, ожидая увидеть красоту сводов. И не ошиблась, но увиденное превзошло все мои ожидания. Потолок, инкрустированный черным деревом и хрусталем, золотом и алебастром, красным деревом и перламутром, из-за контрастности этих материалов поражал своей ажурной прозрачностью и невесомостью. А в самом центре, где своды сходились в одной точке, в обрамлении воздушных тончайших лепестков из серебряных и золотых пластин красовалась великолепная жемчужина. Чистейшая из когда-либо виденных мной, она благородно переливалась своей матово-перламутровой оболочкой.

— Коля, как ты думаешь, она настоящая? — обратила я внимание брата на это волшебное чудо.

Он долго разглядывал жемчужину, не в состоянии скрыть восхищения.

— Думаю, в этом дворце нет ничего фальшивого…, кроме, разве что, халифов, — усмехнулся он.

Халиф восседал на резном золотом широком троне, по-турецки скрестив ноги. Узурпатор Мохаммед устроился на причудливом восточном стуле недалеко от халифа, уступив тому первенство в этом зале, но оставив за собой право отдавать распоряжения. Приближенные и гости разместились на вышитых атласных подушках около изящных колонн.

Стройные девушки в восточных одеждах разносили кубки с вином. Лица их наполовину прикрывались легкими шелковыми покрывалами, и лишь их черные выразительные глаза трепетно сияли, отражая пламя светильников. Гости тихо и робко, будто неловко, переговаривались. Все точно чего-то ждали. Я вдруг заметила исчезновение Назира и шепнула об этом Коле. Он радостно кивнул.

Слово взял узурпатор. Придворные слушали его со вниманием, но Хишам Второй вдруг перебил его. Мохаммед сверкнул глазами: хотел одернуть наглеца, но сдержал гнев, вовремя спохватившись. Он, вероятно, вспомнил, что сам же вернул халифа на престол в надежде спастись от заговора. Он деланно улыбнулся, слегка склонил голову в знак повиновения и подозвал одного из приближенных.

Незаметно освещение зала стало меркнуть на глазах. Свет таял, теряя силы, пока зал не погрузился во тьму. Погасли и уличные факелы. Когда глаза привыкли, кромешная тьма сменилась мягким свечением, исходившим от лунного света, пытавшегося проникнуть в зал через алебастр и хрусталь потолка. Внезапно неизвестные источники света вспыхнули рассеянными лучами, которые словно нащупывали серебряную гладь фонтана, приласкав по очереди золотые фигурки двенадцати зверей-стражников.

Неожиданно возникло ощущение, что поверхность чуть дрогнула и вновь застыла, точно это нам померещилось. Но вот она мелко задрожала и слегка заволновалась, а затем вдруг зашевелилась. По потолку и мраморным стенам побежали таинственные блики, сначала робко и неуверенно, кое-где засверкали драгоценные камни. Постепенно загадочное сияние настойчивыми волнами набегало на кружевные арабески, волшебными отблесками танцевало на хрупких колоннах. И вот возникло чувство, что комната плывет и вращается. Блики и отсветы перескакивали по золотым пластинам, играли с блестками драгоценностей и неожиданными всполохами отражались на перламутре жемчужины.

Я застыла в страхе и изумлении. Ощущение полета в бездонных просторах мироздания охватило меня. Слышались испуганно-восхищенные возгласы присутствующих в зале людей, но через мгновение я забыла об их существовании, погрузившись с трепетным сердцебиением в мистическую бездну волн, молний и мерцающих звезд. Легкое головокружение, потеря чувства реальности, дрожь — и я оказалась на грани сознания, а возможно, и лишилась бы чувств, но волнующее кружение бликов закончилось также внезапно, как и началось. Поверхность источника вдруг застыла, как окаменела, вновь превратившись в сияющую серебристую гладь.

В зале царила гробовая тишина. Все завороженно взирали то на таинственный фонтан, то на восхитительную жемчужину. Один за другим зажигались светильники, и привычный свет вступал в свои права, превращая все только что виденное в сон или игру воображения.

Тишину внезапно нарушил шум извне. В зал вбежали стражники, что-то возбужденно выкрикивая, а за ними вооруженные воины-христиане. Мохаммед Аль-Махди побледнел, Хишам же нервно расхохотался. Его смех перешел в истеричные всхлипывания. Меня тронули за плечо, и послышался взволнованный шепот Святогора:

— Нам надо уходить! Здесь сейчас будет резня.

Мы бросились к ближайшему боковому выходу, но опоздали. Все входы, а их я насчитала восемь, оказались заблокированы захватчиками, и все больше и больше их вторгалось в зал. Лица их светились веселым, агрессивным возбуждением. Несколько человек преградили нам путь.

— Куда, голубчики? — вскричал по-кастильски один из них, громко хохоча. — Улизнуть вздумали.

Он хлестнул плетью воздух и мраморный пол перед нашими ногами, и мы инстинктивно отпрянули и попятились. В зале начиналась свалка. Доносились крики боли и отчаяния и возгласы азарта и торжества.