Анатолий Махавкин - Прайд (СИ)

Похоже, противник был готов и к такому повороту дел, потому как квадрат тотчас рассыпался в стороны, поворачивая оружие в середину. Однако мне всё же удалось придавить одного человека и полоснуть треспом ещё парочку. Завывание сменилось воплями боли и началось настоящее веселье.

Да, это не самоуверенных титанов полосовать на части: охотники стремились отдать жизни подороже, защищаясь проклятущими штуковинами, жгущими мою кожу огнём и размахивая широкими треспами. Однако я был быстрее и сильнее каждого из них, да ещё и Карт, в задних рядах, неплохо отвлекал внимание зазевавшихся охотников.

Нырнуть под три клинка, тянущиеся к моей груди, полоснуть по открывшемуся горлу, получить щитом по предплечью, перерубить чью-то руку, пнуть мускулистый живот, сломать ногу и воткнуть клинок под лопатку. Нет времени остановиться, для оценки ситуации: на спине полыхает синим глубокий шрам и ещё один тянется вниз по бедру. Врезать локтём в поднятую челюсть, снести голову и тараном врезаться в пару отступающих охотников, повалив их в пыль.

Я вскочил на ноги и обнаружил: кроме меня больше никто не стоит. Что-то задерживало движения правой руки и я, с некоторым удивлением, вытащил тресп из-под лопатки. И когда эти засранцы успели? Чёрт, где же Карт?

Парня я нашёл в самой гуще тел. Мёртвого. Всё его тело покрывали глубокие раны, среди которых я насчитал четыре смертельных. Нетронутым осталось только лицо, сохранившее выражение крайней свирепости. Неудивительно: мой союзник погиб, вцепившись зубами в горло охотника, проткнувшего живот парня.

Оттащив Карта в сторону от охотничьей дохлятины, я положил тело на спину и опустился на колени, рядом с ним. Мне было…Мне было жаль человека, отдавшего свою жизнь за меня. Мне было больно. Что-то менялось внутри, и каждая новая утрата добавляла боль. Зачем мне это? Почему я не могу оставаться прежним легкомысленным странником по граням, способным убивать, не вспоминая об этом?

Та девчушка из Сревенага, вцепившаяся в засов моей клетки в последнем усилии; её мать, убитая пьяным охотником, за попытку освободить меня; Леся, пытающаяся произнести последнее: "Люблю" окровавленным ртом и другие, другие…

Я поднял голову к низкому небу и прижав руки к груди, глухо завыл от боли. Простите, простите меня! Я всё исправлю, не знаю, как, но исправлю! Обещаю всем моим мертвецам. И тебе, Ольга; и тебе, Илья и всем остальным, убитым мной.

Я поднялся на ноги и медленно пошёл в сторону запертых ворот. Эта боль не утихнет, уже не утихнет. Но я могу сделать ещё одну вещь – спасти самое близкое мне существо, уберечь Зару от неминуемой гибели. Никто и ничто меня не сможет остановить.

Металлические створки голубого цвета казались чем-то несокрушимым и возможно проще было бы преодолеть стену или поискать другой вход. Но я устал скрываться и таиться в тени. И эта боль, внутри меня, она требовала выхода.

Я пнул ворота и ощутил, как они трепещут от удара. На металлической поверхности осталась глубокая вмятина, а откуда-то изнутри донеслись встревоженные крики. Похоже никто не ожидал, что посланный отряд не сумеет выполнить свою задачу. Тем хуже для всех вас.

Второй удар снёс одну створку, обрушив её в пыль, а вторую заставил повиснуть на уцелевшей петле. Ку-ку. Люди, находившиеся внутри стен с ужасом уставились на меня. Большинство из них оказались вооружены треспами, а те, немногие, у кого их не было, тотчас нырнули в недра самой высокой постройки, захлопнув массивную деревянную дверь.

– Хищник! – заорал тощий тип в ало-чёрных доспехах на голое тело, – сомкнуть ряды! Оружие к бою!

Сейчас! Я вам дам сомкнуть ряды! Прежде чем охотники успели что-либо предпринять, я уже был среди них, кромсая когтями податливые тела. Схватка оказалась короче и проще, чем предыдущая и лишь пятёрка бойцов успела отступить к дверям башни, прижавшись спинами к стене постройки. Треспы они выставили перед собой, ожидая моего приближения.

– Просто дайте мне пройти, – сказал я, отшвыривая тело убитого врага, – клянусь – я оставлю всех вас в живых и уйду к Сердцу.

– Мы поклялись защищать этот проход от всех исчадий Горделя, которые посмеют сунуться сюда, – каркнул тот же ало-чёрный боец и оскалился, – даже если ты сумеешь одолеть нас, тебя, всё равно, ожидает бесславная смерть.

– Что значит: если сумею? – удивился я, – а насчёт славы…Смерть есть смерть, поверьте, когда вы умрёте – вам будет всё равно, насколько славной она получилась. Вы думаете убираться?

Они не думали и мне пришлось убить их всех, потеряв ещё одну жизнь. Взбешённый этой потерей, я расколотил прочную древесину вдребезги, обратив дверь в груду щепок. Изнутри тотчас сверкнуло лезвие треспа, едва не угодив мне в грудь. Оружие отлетело прочь. Вместе с рукой, которая его сжимала. Под завывания владельца утраченной конечности, я ворвался внутрь.

Здесь царил кромешный мрак и лишь тусклый свет из уничтоженной двери позволил определить дальнейший путь. Вверх уходила узкая винтовая лестница, на каждой ступени которой стояло по вооружённому охотнику. И все желали одного – испробовать прочность моей шкуры своим треспом.

Пока я взбирался наверх, им это дважды удалось. Каменные ступени стали скользкими и липкими от пролитой крови, а мёртвые и полумёртвые бойцы путались под ногами, не желая скатываться вниз. Как охотники вообще умудрялись сражаться в темноте, я понятия не имел, но получалось у них вполне неплохо. К сожалению, для противника, неплохо оказалось недостаточно и это не смогло меня остановить.

Когда количество сопротивляющихся сократилось до жалкого десятка, люди начали отступать, спрятавшись за окованной металлическими полосами, дверью. На почерневших, от времени, досках, висел ржавый щит, где с некоторым трудом можно было разобрать надпись: Последний барьер. Если это действительно последняя преграда, можно и расслабиться: выглядела она несерьёзно.

Немного постояв, собираясь с силами, я ударил по ржавому щиту кулаком, вмяв его в гнилые доски. Видимо никто не думал, будто какому-то врагу удастся добраться так далеко и не стал укреплять древнюю дверь. Пара мощных ударов превратили её в груду щепок и открыли мне проход внутрь. Значит я, как никогда, близок к цели.

А вот и сам портал: два десятка абсолютно белых колонн, подпирающих высокий потолок зала. Внутри медленно, но ритмично, как человеческое сердце, пульсирует огненный сгусток, увитый разноцветными разрядами. Портал располагался на круглом возвышении, посреди огромного помещения и попасть туда можно было по широкой лестнице из потрескавшегося камня.