Гай Орловский - Высокий глерд

— Пуск… Привет, Стелла.

На экране появилось ее лицо, я изумился, не видя привычного пирсинга и даже тату на морде, а она сказала требовательно:

— Убери этот дурацкий ник. Поставь «Катерина», как у меня в паспорте.

— Ну ты даешь, — сказал я обалдело. — Что стряслось?

Она прямо посмотрела с экрана мне в глаза.

— Я на четвертом месяце беременности…

— Поздравляю, — сказал я саркастически.

Она посмотрела исподлобья.

— Тебе уже нравится быть отцом?

Я поинтересовался:

— Что сказал тест ДНК?

— Тебе какая разница? — сказала она с вызовом. — Ты сам говорил, что теперь неважно, кто отец. Люди вообще берут на усыновление детей из других стран! Вообще чернокожих, желтокожих или узкоглазых…

— Я и не отказываюсь от своих слов, — ответил я с достоинством. — Вполне могу усыновить негритенка. Но не сейчас. Я еще не готов к женитьбе.

Она отмахнулась.

— Кому нужна теперь женитьба?.. Просто создадим семью…

— …или ее подобие, — закончил я.

— Ну почему подобие? Все так живут!

— Я, — ответил я с величием, — не все. Я есмь уникальная личность. Живая легенда, так сказать. Я уникален, а остальные как хотят. Со мной исчезнет вся вселенная, а за ними и свинья не хрюкнет. Так что я буду подходить к созданию семьи разборчиво.

Она посмотрела почти с ненавистью.

— Ты что же… отказываешься от меня с ребенком?

— Стелла, — ответил я, — или даже Катерина… давай начистоту. Ты тест на ДНК уже сделала, иначе бы не увиливала. И вообще напирала бы, как Европа с санкциями. Я там и близко не ночевал, так ведь? Более того, ты так и не смогла отыскать среди нашей компашки ни одного с аналоговой ДНК…

— Аналогичной, — поправила она автоматически.

— Вот-вот, — сказал я. — Думаешь, я потерплю, чтобы меня все время поправляли? Что за жизнь будет у моей мужской гордости?

— Ладно, — сказала она нагло, — пусть аналоговой. Или даже ламповой.

Я продолжил, не обращая внимания на ее умничание:

— Значит, залетела где-то по пьяни по дороге с незнакомыми парнями, которых больше не видела. И хотя да, ребенок есть ребенок, даже если он с такими же дегенеративными отклонениями со стороны отца, какие у тебя… но, как уже сказал, я просто не готов к семейным отношениям. Ни с чужим ребенком, ни со своим.

Она вскрикнула торжествующе:

— Расист!.. Ты указываешь на различие!

Я сказал внятно и раздельно:

— Да пиши, что хочешь. Мой дом тоже все снимает и записывает. Повторяю внятно и раздельно для любого суда: я не готов к семейным отношениям. Это мое право.

Она воскликнула:

— А общественное мнение?.. Как ты будешь людям в глаза смотреть?

— Как демократ, — ответил я, — бесстыжими глазами с осознанием своей правоты в такие же бесстыжие глаза. Так что…

— Ну-ну?

Я закончил:

— Лучше поищи мужа среди более податливых. Биологического отца не найдешь, что понятно, разве что тот выложил формулу своего ДНК в общий доступ, но у тебя есть шанс… из сотни тех, с кем вязалась четыре месяца назад, нагнуть с помощью этих вот приемчиков…

Я смотрел дружески и как можно благожелательнее, хотя душа трусливо забилась под стельку моих кроссовок, а моя неисгибаемая воля уже опасно согнулась в сторону того, что можно бы и признать, чего такого, сейчас это в порядке вещей, у женщин прав уже больше, чем у негров, перед которыми весь мир, даже непричастные к колониальному режиму русские и финны извиняются за перегибы во времена средних или каких-то там веков.

Она смотрит пытливо, понимает, что нагнула, вот только достаточно ли, чтобы я сдался, или же в самом деле лучше попробовать другие варианты.

— Другие хуже, — сообщила она. — Ладно, это не твой ребенок, но какая разница?.. Я выбрала тебя в его отцы потому, что ты лучше остальных.

Я изумленно охнул:

— Я?..

Она кивнула.

— Ты не образец, но я же говорю, другие куда хуже. Это значит, ты — лучше их! Разве это не повод для гордости?

— Гм, — сказал я озадаченно.

— Тебе не льстит, что именно тебя я выбрала из всех, с кем тогда развлекалась?

— Льстит, — признался я. — Да, льстит… Но не настолько, чтобы я назвал твоего ребенка своим и зажил с тобой семейной жизнью. Так что, дорогая, можешь обращаться во все инстанции, где найдешь полную поддержку, но я тоже ее найду… хотя бы в обществе защиты мужчин и животных.

— Дурак, — сказала она сердито, — неужели ты не хочешь подержать на руках младенца?

— Ты тоже не хотела, — напомнил я.

— Не хотела, — подтвердила она. — А потом вот вдруг… Или не вдруг, но теперь хочу. Могла бы подождать еще три года, обещают запустить линию искусственных маток, в колбах будут выращивать детей из наших яйцеклеток и ваших сперматозоидов… Но почему-то очень уж восхотелось по-старинному, самой.

— Атавизм, — сказал я авторитетно, — а ты была такая продвинутая.

— Не знаю, — ответила она, — но во мне пробудилось древнее материнское чувство.

— А вот мое отцовское еще не пробудилось, — отрезал я. — Пока я только массовый сеятель, как понимаешь, а не выращиватель каждого колоска в отдельности.

— Хорошо, — сказала она, — но ты подумай! Хорошо подумай и представь себе. Возможно, и в тебе пробудится то, чему пора пробудиться.

— Подумаю, — ответил я. — Будь здорова!

Я отрубил связь и в два клика занес ее номер в черный список, чтобы не могла связаться со мной даже с чужого мобильника или терминала.

В дом вернулся, напевая для бодрости:

— Я вернусь домой на закате дня. Напою жену, обниму коня…

Королева вышла из котельной, злая, как кобрища, услышала, поморщилась.

— Ну и нравы у вас…

— У нас демократия, — согласился я. — Конь тоже человек, у него теперь все конституционные права, может выставлять свои кандидатуру в мэры или президенты… К счастью, своим правом не пользуется.

Она спросила с недоверием:

— У вас кони…

— Не только кони, — объяснил я, — а и все живое!.. Нельзя же одним права дать, а другим нет! Это будет расизм и дискриминация, что недопустимо в нашем глупеющем обществе при умнеющих людях… Как там полоска?

Она отрезала зло:

— У вас другая магия! Моя не может ускорить этого зеленого червяка.

— Правда? — изумился я. — Тогда сядьте, отдохните, вы же умственно перетрудились, у вас от усилий спина наверняка болит. Позвольте подложить вам подушечку…

Она поинтересовалась холодно:

— Зачем?

Я пожал плечами.

— Не знаю. Слышал с детства, что принцессам нужно подкладывать под перины горошину, королей опахивают… э-э… опахалами, не знаю, что это, а королевам подкладывают подушечки… под спины или под жопы?

— Дикие у вас люди, — произнесла она с оскорбительным равнодушием, — но, к сожалению, я не могу повести и вас к правильной жизни.

Но подушечку, вырвав из моей руки, все же подложила под поясницу, тем самым подтвердив расхожую теорию насчет того, чем женщины думают.