Людмила Астахова - Кошка колдуна

Альфкель отказываться не стал: примерился к весу оружия и сразу же определил точку равновесия у основания рукояти – на месте соединения с клинком. Пробы ради порубил воздух серией замахов из-за плеча по восьмерке.

– Хорошо сбалансировано, – похвалил он. – В пешем строю да один на один – самое то.

И вернул меч, как почудилось Маклеоду, с явной неохотой. И не только ему одному.

– Тоскуешь по кузне? – спросила Кайлих.

Альфар в ответ рожу скривил, словно зуб у него вдруг разболелся, и повернулся к незваным гостям спиной.

И даже у Кеннета хватило ума не кидаться на изгнанника с расспросами о волшебных подгорных кузницах, о которых в сказках сказывают. Небось его собственное оружие – меч красоты немыслимой – ковалось именно там из какого-нибудь особого лунного света и древнего волшебства.

Нет, горец не завидовал альфару. К чему смертному такая красота? Только ближнего искушать. Простой добрый клеймор, папашей даренный, всяко удобнее, решил он и почти нежно погладил причудливый узор гравировки на полотне своего клинка. Людские мастера тоже не пальцем деланы, они свое дело знают.

– А вот и гости дорогие пожаловали, – прошипела сквозь зубы Кайлих.

Человечья личина слезла с Неблагой точно хрупкая оболочка куколки, когда из нее на свет божий появляется бабочка. Волосы сами собой заплелись в косы, огненными сполохами потекла под кожей сидская Сила и проступила наружу индигово-синей ажурной броней, глаза загорелись по-волчьи. Ух! И копье, в которое снова превратился тетушкин посох, вдруг засверкало, точно звездный луч, разгоняя полумрак горницы.

Кеннету преображение сиды уже не в новинку было, а Ленэ от страха негромко взвизгнула и шмыгнула в уголок за печку, точно мышь. Очень вовремя. Сейчас самое веселье начнется.

Кайлих сдвинула грозно брови, прислушиваясь к подозрительному шороху за стенами дома. Альфкель нетерпеливо перекинул свой меч из одной руки в другую и обратно. А Кеннет перекрестился и поплевал на ладони, прежде чем схватиться за рукоять. Так-то оно вернее будет.

– А снаружи они нас не подпалят? – в последний момент спросил горец, когда первый из троллей просунул башку в дымоход.

– Нет, – заверил его Альфкель, одним махом усекая незваного ночного гостя на целую голову. – Они боятся огня.

В городе, построенном целиком из дерева, пожары – дело обычное и самое страшное. Сухое человечье жилище выгорает дотла, глазом не успеешь моргнуть.

Горец не боялся. Совсем. Страх привычно ускользнул куда-то в потаенные складки души, точно ленточка-закладка между страницами толстой древней книги. Если это и есть та самая Доблесть, то за щедрый сидский Дар Кеннет Маклеод готов расплатиться с тетушкой Шейлой сполна, сколько бы та ни запросила. Оно того стоит.

Казалось, что тролли лезли изо всех щелей, точно ошпаренные кипятком тараканы. И чтобы потухли наконец-то их маленькие, горящие красным глазки, приходилось изрядно поработать мечом. Кеннет врагов рубил, колол и протыкал насквозь, а тролли все не кончались и не кончались, и тянуло их к смертному, точно мух на дерьмо. Думали, поди, что он слабак в сравнении с сидой и альфаром. А вот и нет! Дональды с Кемпбеллами, те и покрепче, и поумнее всякой нечисти будут, а с ними Маклеод всегда как-то справлялся, и тут сдюжит. Жаль только, не хватает времени и сил полюбоваться на тетушку Шейлу, которая в пылу боевого азарта на свое копье по три штуки насаживает. Ну хорошо, пусть не по три тролля за раз, а одного, зато красиво как. Ух! Один резкий выпад, и вертлявая тварь безжизненно повисает на остриях, даже не дергаясь, как это с рыбой бывает, когда бьешь ее острогой в горном ручье.

Меч в руке Альфкеля так и сверкал, так и разил. А вот у Кеннета с изяществом движений как-то не сложилось, зато силой Господь не обделил. Множество вражин он просто затоптал, кому-то шею свернул, но большинство порубил на куски. Пол весь в доме синей кровью залил так, что она в сапогах теперь хлюпала вовсю.

И как всегда, в такие моменты мысли в голову приходили престранные. Ну, вот скажем, как потом соседям объяснять, откуда взялись следы побоища? Или куда потом трупы девать? Закапывать придется или они поутру сами в прах обратятся? Интересно же!

– Хе-х!

Проломив очередную троллью черепушку, горец вдруг обнаружил себя в гордом одиночестве в окружении мертвецов.

– Ну, ты силен, племянничек, – задумчиво молвила Кайлих, обойдя героя по кругу, словно любуясь открывшейся ее картиной. – Ежели бы все уроженцы Альбы оказались столь упорны и отважны, никогда бы не бывать на свете Великой Британии.

– Чего-чего? – очумело затряс головой Кеннет.

– Ничего, – буркнул альфар. – Тебе почудилось, смертный.

– А где… эти… куда?

Многажды прикушенный язык в пересохшем рту распух и едва ворочался, но сида поняла его.

– Устрашились твоей доблести, дитя, и сбежали прочь.

В голосе Неблагой звучала сытая удовлетворенность упившейся кровью хищницы. Видать, потешила свое жестокое сердце могучая сида. Так потешила, что готова была поделиться славой победительницы с каким-то смертным.

– Но в покое нас теперь точно не оставят, – посулил перемазанный своей и чужой кровью с головы до ног Альфкель.

– Не прибедняйся, Лунный Ярл. – Ухмылка у Кайлих вышла лютая. – Такую грозу в мире тварном и такую бурю в мире горнем Велунд обязательно заметит. Я твои шутки еще позабыть не успела, не думай.

Кеннет прислушался к раскатам грома, к бешеному вою ветра и грохоту волн. Это над полночным Бергеном бушевала неслыханной мощи непогода. Какие там соседи! Горожане от мала до велика сидели по домам и молились Господу, насмерть перепуганные буйством стихий.

– Давно пора, – проворчал изгнанник. – Расплодились твари!

И пока Кеннет отдыхал, улегшись спиной на лавку, его суровая родственница выбирала себе трофеи – тролльи головы поуродливее да пострашнее. То бишь достойный подарочек конунгу альфарскому готовила, старалась, точь-в-точь как матушка капусту в огороде выбирает. А найдя подходящую, приподнимала голову за лохмы и рубила шею коротким острым мечом. Хряп! И радовалась, точно младенец погремушке:

– Ой ты! Гляди-ка, клыкастенький!

Куражилась Неблагая, припоминая, вестимо, дикие древние битвы, когда дети Богини Дану на равных бились с великанами и побеждали.

Кеннет устало закрыл глаза и тут же провалился в сон. А уж кто его раздел, помыл и потом закутал в одеяло, то уже не важно.

Проснулся горец только вечером, когда от давешнего разгрома и следа не осталось. Ни синих брызг крови по стенам, ни трупного смрада, ни порубленных тролличьих туш. Кайлих с Альфкелем, к слову, тоже куда-то запропастились. Одна только Ленэ безмятежно пряла шерсть, тихонько напевая себе под нос.