Екатерина Рысь - Печать богини Нюйвы

– Тогда и говорить пока не о чем. Мне не нужны ни подачки, ни безрассудный порыв, за который мы оба друг друга возненавидим. Если ты все равно собралась уйти, зачем тогда дразнишь, лисица?

И Людмиле стало невыносимо стыдно. Опустив голову, она вздохнула и нервно похрустела пальцами, не решаясь взглянуть ему в глаза.

– Ты такой… невыразимо хороший, – помолчав, призналась она. – Прости. Я больше не стану. Я просто боюсь…

– Я знаю, чего ты боишься, небесная госпожа Лю Си, – усмехнулся мятежник Лю. – Можешь не говорить. Давай-ка умоемся и приведем себя в порядок, лады? А то мне, Сыну Неба, еще Дан брать вообще-то, и чем скорее, тем лучше.

– Ну теперь-то ты этот Дан точно возьмешь, – оптимистично заверила Люся, вместе с песком и листьями стряхивая смущение. – Не сомневаюсь!

И ведь не ошиблась, лисица! Дан они действительно взяли без особого труда. Когда впереди армии летит легенда о сыне Красного императора, обрастая все новыми подробностями, над головами реет знамя Небес, а рядом с предводителем едет настоящая хулидзын, кто сможет долго держать ворота закрытыми? Дураков в уезде Пэй день ото дня становилось все меньше, и в городе Дан их точно не осталось. Десяток-другой упертых циньцев из гарнизона разве что. Но уж они-то не в счет.

Сян Юн

За высокой стеной, отделяющей внутренний двор от улицы, было не так уж и безопасно, как могло показаться. Во всяком случае, слуги попрятались кто куда, а стражники были рады-радешеньки, что их посты не внутри, а снаружи. А все потому, что генерал Сян Юн разговаривал со своим дядей – Сян Ляном. Ну, как разговаривал… Сян Лян – тот, конечно, разговаривал, а племянник рычал, плевался и время от времени испытывал на прочность стены их временного пристанища. Ка-а-ак лупанет по ни в чем не повинному столбу кулаком, так труха на голову и посыплется.

– Никогда! – проорал надсадно генерал. – Никаких союзов со сбродом и пастухом, который управляет безмозглым стадом!

В неподвижном влажном воздухе каждое слово будто повисало над землей дымовым колечком, лениво покачивалось, переливалось всеми оттенками радуги и лишь потом падало на отполированный множеством ног деревянный пол и со звоном разбивалось.

– Охолонись-ка, – устало вздохнул Сян Лян в ответ. – Можно подумать, этот Пэй-гун наплевал тебе в вино.

Маленький столик с чашечкой чая незамедлительно отправился в полет и воссоединился с остальными предметами обстановки в общей куче обломков. Пэй-гун генералу в вино не плевал, не было такого, но вся беда в том, что при звуках этого имени у Юна перед глазами всплывала мягкая улыбка Тьян Ню. Нежная и полупрозрачная, словно бледных губ коснулся весенний ночной ветерок. Кто-то сказал вслух: «Лю Дзы», – и, на беду свою, генерал Сян в этот миг увидел, как небесная дева улыбнулась. Болтливый соратник только потому жив остался, что пальцы у чуского князя судорога в кулак сжала, молотом не разобьешь.

Почему, ну почему Тьян Ню никогда ему так не улыбалась?

– Мало того что он взял Дан без потерь, так он еще и набрал из местных стадо в пять тысяч голов. Тот, кому горожане сами ворота открывают, достоин особого внимания, не находишь? – продолжал Сян Лян, лениво обмахиваясь веером.

– Он всего лишь хитрый крестьянин! Никто и ничто! – проорал Юн, багровея. – Пустое место!

Волосы выбились из его прически и прилипли к влажному лбу. От одной только мысли, нет, от тени мысли, что в сердце Тьян Ню есть место для другого мужчины, генерала начинало трясти как в лихорадке. Но в комнате, где они говорили с дядей, больше не осталось ни одной целой вещи. Начальник уезда, в чьем доме квартировало чуское руководство, брал взятки, и немалые, о чем свидетельствовала вопиющая роскошь, царившая здесь. В смысле она была до того, как у Сян Юна случился припадок ревности. Теперь-то, конечно, нет. Но Сян Лян не волновался ничуть. Как пришло, так и ушло.

– Если пустое место приведет мне пять тысяч солдат, я заключу союз с пустым местом, – заявил дядя. – А с кем еще в Хань заключать союз? Я уже послал людей к Пэй-гуну. Можешь больше не беситься, еще кровь носом пойдет.

– Вы… – Юн наклонился, приблизив свое лицо к лицу родича настолько близко, что мог бы по узорам на радужке определить все его тайные болезни, кабы имел знания врача. – Я просто убью его при встрече. Клянусь!

Еще одна улыбка Тьян Ню, и никто не остановит меч в руке генерала, даже сам Яшмовый Владыка с Лэй-гуном [36]и Дяньму [37]вместе взятые.

Дядюшку, понятное дело, свирепой физиономией было не испугать, он видал и не такие виды.

– Как он убил Белую Змею? Примерно так? – невозмутимо поинтересовался он. – О том, что сын Красного императора Чи-ди зарубил сына Белого императора Бай-ди говорят в каждой лавке, на любом перекрестке по всей Поднебесной. Любопытная история.

– Что с того? – рявкнул Сян Юн.

– А еще при твоем… – Под пламенным взглядом племянника Сян Лян осекся и, опасаясь разделить участь всех табуретов, столиков и статуэток в доме, уточнил: – При Пэй-гуне обретается та самая хулидзын из Фанъюя. Которая тебе кое-что напророчила.

– Которую вы едва не отравили.

– А ее можно было отравить? Я вот даже и не знал, – с ухмылочкой парировал дядюшка.

Не стой на дворе такая жара, ему бы понравилось препираться с Юном. Какое-никакое, а развлечение.

– Я ее отвадил от тебя, и она тут же нашла себе новую жертву. Привечающий хулидзын, как известно, долго не живет. Так отчего же не заключить союз с человеком, который гарантированно умрет? Ну, убедил я тебя? Так чего уставился?

И несильно шлепнул притихшего племянника по щеке веером, отгоняя прочь. И так жарко, а этот болван ревнивый жаром дышит.

– Ты Пэй-гуна в глаза не видел, а ведешь себя так, словно он твою женщину увел. – От неожиданной догадки дядя аж лицом посветлел, пронзив недюжинным умом настрой племянника, точно куренка ножом, и продолжил: – Вот ты о чем! Так бы сразу и сказал!

Старый вельможа успокаивающе похлопал молодого человека по плечу: мол, не тревожься, и на эту беду есть управа.

– У тебя – одна сестра, у Пэй-гуна – другая. Разве это не прямая воля Небес?

– Тогда я что-то не совсем понимаю, о чем они мне говорят, – вздохнул внезапно остывший чуский полководец.

– О том, дубина, что вам обязательно надо стать союзниками.

Сян Юн вдохнул в себя тяжелый от запаха цветов, крови и пыли воздух, потом выдохнул, как бы прочищая мысли от ревнивой копоти. Улыбка Тьян Ню ведь могла предназначаться сестренке.

– Убедил. Заключим союз с крестьянином. Так и быть.

– Превосходно, – молвил Сян Лян. – А теперь пойду-ка я приму ванну. Как же ты меня утомил, мерзавец бешеный.

И величественно удалился, шурша одеждами.