Сергей Симонов - Цвет сверхдержавы - красный. Трилогия (СИ)

Премьер Макмиллан едва ли не в ультимативной форме потребовал от Эйзенхауэра «немедленно послать 6-й флот и отбить проливы». Не будь форма обращения столь истеричной, Айк, вероятнее всего, прислушался бы к Макмиллану и предпринял более активные действия. Но, выслушав англичанина, президент спросил:

– То есть вы, господин премьер, предлагаете Соединённым Штатам начать третью мировую войну из-за какой-то канавы в Турции, по берегам которой пасутся козы? А сами желаете остаться в стороне и чистенькими? Попробуйте ещё разок сами, можно – вместе с французами. Если они будут такими идиотами, что поведутся на такую авантюру снова. У Соединённых Штатов есть более неотложные проблемы. Кстати, у вас не найдётся затычки для этого чёртова вулкана?

Британская пресса на все лады разливалась едкими комментариями, требуя от правительства «сделать хоть что-нибудь для защиты от красной чумы». Серов ежедневно приносил Хрущёву переводы передовиц из западных газет. Никита Сергеевич только посмеивался:

– Если империалисты нас ругают и открыто ненавидят – значит, мы всё делаем правильно. Вот если они будут нас хвалить – это уже повод для беспокойства. Ведь ненавидеть нас они всё равно не перестанут.

Масла в огонь периодически подливал канал ONN и подконтрольные ему издания. На следующий день после инициативы британского адмиралтейства насчёт отправки флота в Персидский залив, в нескольких газетах напечатали карту Британии, на которой условными символами в виде ядерных грибов были обозначены места ракетных ударов, достаточных для уничтожения страны как субъекта мировой политики. Всего «грибов» на карте было пять.

В отличие от европейской прессы, американская вела себя заметно спокойнее. Нефтяной кризис Америке не угрожал. К тому же, когда стала известна информация об угрозе извержения Йеллоустоуна, общественность переключилась на неё. Разумеется, Эйзенхауэра на очередной пресс-конференции спросили:

– Господин президент, почему вы не настояли на том, чтобы красные оставили Дарданеллы? Как вы могли допустить подобное усиление противника?

На что Айк, к невероятному изумлению прессы, ответил:

– Потому что я убедился лично, что Советский Союз нам не противник. С нашими ядерными силами мы можем за один день уничтожить красных. Это знают они сами, и это знаем мы. Но противник никогда не стал бы предупреждать нас о грозящей нашей стране смертельной опасности. Он постарался бы использовать природу в своих целях, и сделал бы это внезапно. Да, господа, на Санторини я получил информацию об угрозе Йеллоустоуна. Получил её лично от Первого секретаря Хрущёва. Точнее, от учёных из состава советской делегации, в его присутствии. Чтобы не волновать общественность раньше времени, я поручил Национальной геологической службе всё тщательно проверить.

– Исследования ещё не завершены, но в целом прогнозы русских учёных подтверждаются. К сожалению, эта информация стала достоянием общественности раньше времени и вызвала лишнюю панику. Извержение произойдёт не завтра, и не через год. Возможно, природе потребуются десятилетия или даже столетия, чтобы накопить достаточно сил. Но у нас появилась проблема, более важная, чем мифическая «красная угроза».

– Это не означает, что мы остановим какие-либо военные программы или побежим брататься с красными. Превосходство Америки должно оставаться неоспоримым, чтобы ни у кого не возникало даже мысли о возможности безнаказанного нападения.

В действительности Айк был далеко не так самоуверен, как пытался выглядеть на публике. Эти слова были необходимым реверансом в сторону военно-промышленного комплекса. Не сделав подобной оговорки, Эйзенхауэр недолго оставался бы президентом. Но после подобного заявления на высшем уровне греко-турецкий конфликт и прочие события на Ближнем и Среднем Востоке были в США надолго забыты. Всеобщее внимание теперь привлекал Йеллоустоун.

Совсем иначе реагировала на события русская эмигрантская пресса, прежде всего – во Франции. Но и в ней мнения разделились диаметрально противоположно. Возмутителем спокойствия стал Святейший Архиепископ Константинополя – Нового Рима и Вселенский Патриарх Афинагор.

Патриарх Афинагор был человеком более чем оригинальным. Он был сторонником сближения православия и католицизма, а также не признавал существования ереси в принципе, прямо говоря:

– А я не вижу их (ереси) нигде! Я вижу лишь истины, частичные, урезанные, оказавшиеся иной раз не на месте и притязающие на то, чтобы уловить и заключить в себе неисчерпаемую тайну...

Турецкий геноцид греков стал для патриарха Афинагора личной трагедией, а стремительные действия Греции при поддержке СССР и балканских государств, для восстановления законности патриарх провозгласил «Великим Крестовым походом против воинства диавола», и, разумеется, всячески приветствовал. Он обратился к руководству Русской Православной Церкви за Границей, и ко всей русской диаспоре, с призывом «возрадоваться возвращению Константинополя в лоно истинной церкви и изгнанию бесов». Патриарх зачитал своё обращение перед несколькими десятками иностранных корреспондентов сразу после торжественного молебна в соборе Святой Софии в Константинополе.

Русская эмигрантская пресса в Европе и США откликнулась на его обращение весьма характерным образом: « Насколько горька бывает ирония судьбы... 500-летние чаяния православного христианства исполнены волей красного коммунистического Молоха. Безбожный кровавый флаг с серпом и молотом ныне реет над святым для каждого русского сердца Константинополем ».

Над зонами Босфора и Дарданелл, согласно советско-греческому договору, совместно оборонявшихся греческими и советскими войсками, действительно были подняты на рядом стоящих флагштоках флаги СССР и Греции.

Выходившая в Нью-Йорке эмигрантская газета «Новое русское слово» опубликовала карикатуру: «Хрущёв прибивает щит к воротам Царьграда».

Однако, как и в случае с Суэцким кризисом, часть эмигрантской диаспоры, особенно – бывшие офицеры царской армии и флота, открыто восхищались действиями греческой армии. О роли интербригад в этом наступлении стало известно значительно позже. Первоначально все считали, что Греция лишь получила во временное пользование по ленд-лизу советскую военную технику, а также поддержку с воздуха и моря.

Взятие Стамбула в течение двух дней, с форсированием Босфора, было названо шедевром тактической мысли – никому и в голову не пришло, что турки, испугавшись ответных погромов, попросту всё бросили и сбежали, заблокировав толпами беженцев дороги, что не позволило вовремя доставить подкрепления.