Ирина Успенская - Конт

– Это не моя тайна, кир Алан. Но я выполню задание и, если придется убить вас, сделаю это без сомнений.

– Я знаю, – кивнул конт. – Алвис, ты мне нравишься. Я бы предпочел видеть тебя в друзьях. Но если ты станешь моим врагом, берегись.

– Я это запомню, кир Алан, – без тени иронии произнес ксен, перед тем как конт вставил ему в зубы кляп.

Конт Валлид набросил на лежащего одеяло и вдруг быстро заговорил на неизвестном брату Искореняющему языке. Виктория едва сдерживала себя. Больше всего ей хотелось упасть на колени, уткнуться головой в одеяло и разрыдаться. Выбор! Чертов выбор!

– Дьявол бы тебя побрал, Алвис, дьявол бы побрал! Ты вынуждаешь меня поступить против совести! Я не могу оставить за спиной такого опасного врага, как ты! Просто не имею права рисковать сыном и Туром! Что будет с мальчишками, если не станет меня? И никогда себе не прощу того, что сделаю с тобой! Молю тебя, воспользуйся той лазейкой, что я тебе оставляю!

Виктория зло смахнула слезинку, скатившуюся по левой щеке, наклонилась и поцеловала ксена в лоб. Поцеловала как мать, как жена, как женщина, на секунду забыв о том, кто она сейчас.

– Прощай, Алвис.

Алвис вздрогнул, на мгновение ему показалось, что кто-то могущественный, пролетев мимо, обдал лежащего ледяным ветром. Никогда в жизни он не был так растерян, казалось, сам Вадий только что коснулся его холодными губами. Ксен дождался, когда дверь темницы захлопнется, и впервые за последние годы воззвал не к своему покровителю, а к его светлому брату. «Ирий Всемогущий, охрани от такого врага и дай сил сбежать…»

Игуш ждал конта в густой тени высокого раскидистого дерева рядом со скалой, с легкой руки Рэя сменившей название с Красной на Скалу Конта. На поводу он держал двух лошадей. Свою рыжую кобылу и невысокого крепкого мерина.

– Твой Уголь не годится для путешествий по горам. А мы пойдем нашими тропами.

Виктория ухватилась за луку седла и только тогда заметила, что все еще сжимает в руке ключ от камеры Искореняющего. Она размахнулась и со злостью зашвырнула его в кусты.

– Что с Рукой? – спросил игуш, когда они покинули стены Крови.

Говорить на эту тему не хотелось совершенно. Она приняла трудное решение и не сомневалась в его правильности. Но отчего на душе так паскудно? Конт поднял голову, подставил лицо под невидимый свет гаснущей луны. Только четверо знают о том, кто заперт в холодной… только четверо.

– Я только что выбросил ключ и похоронил Алвиса заживо в каменном мешке.

Иверт молча ехал рядом. Виктория спросила, не поворачивая головы:

– Считаешь, это жестоко?

– Почему ты не зарезал его, Бешеный Алан? – Игуш развернулся и теперь внимательно всматривался в лицо собеседника.

– Не смог. Смерть необратима, а я хочу, чтобы у него был шанс. Если Вадий спасет его, то кто я такой, чтобы оспаривать его решение?

– А ты оставил ему этот шанс?

– Да.

Да! Черт побери! Она не смогла не дать Алвису возможности выбраться. Не смогла хладнокровно убить его. Скорее всего, она об этом еще не раз пожалеет, но пусть у них обоих будет маленький шанс.

– Разве честь не велит тебе убить врага?

– Нет великой чести в убийстве пленного, но есть честь в милосердии.

– Иногда мне кажется, что вы с ним настолько похожи, что вас сожгут на одном погребальном костре. Иметь такого врага, как Рука, почетно. Победа над таким врагом принесет славу. А сделать такого врага своим другом – достойно легенд. Ты принял верное решение, Бешеный Алан, и я рад, что наши тропы сошлись в трудный для нас обоих день.

Они некоторое время ехали молча, пока Виктория не решилась спросить:

– Ты любил Эльку?

Горец на ходу свесился с лошади и вырвал длинную тонкую травинку с желтой кисточкой на конце. Покрутил ее в руке и лишь потом ответил:

– Она была моей женщиной недолго. Всего пять десятниц. Я поругался с отцом и ушел из племени. Отец взял третьей женой младшую сестру матери, не спросив согласия старших жен, а это нарушение закона предков. Мы наговорили друг другу много горячих слов. Эльку я встретил, когда она гнала коров домой. Она смеялась.

Виктория смотрела на игуша, а он смотрел вдаль. Дорога до Сонного дерева была широкой, и они ехали рядом. Так близко, что могли бы взяться за руки. Конт тряхнул головой, отгоняя глупые мысли. Он мужчина, и негоже так думать о других мужчинах!

– Быстро все случилось. Мне нужен был дом, а ей – защитник. Только я не смог ее защитить.

– Ты не виноват.

– Виноват. Я не спас ее. Моя вина. Я мужчина, а значит, должен защищать свою женщину. И не имеет никакого значения, люблю я ее или живу с ней из-за долга. Беря женщину, игуш берет на себя ответственность за нее и за ее детей. Мужчина для своей женщины – отец, муж, сын и вождь. Я жив, а она ушла к предкам. Моя вина. А ты? Ты любил мать своего сына?

Конт задумался. Любил ли он Эльку? Он ее хотел и получил. Была ли это любовь или навязчивая идея, кто знает. Возможно, по-другому любить он не умел? Тогда, наверное, он любил Эльку. Извращенной, деспотичной, эгоистичной любовью. Как умел.

– Я не знаю, – вздохнул конт.

– Но ты любишь мальчишку. Я вижу. Все видят. Береги его. Он пока слаб, но умелые руки из него могут вылепить прекрасного воина.

– Я постараюсь. Ты ведь с ним общаешься?

Иверт пожал плечами.

– Зачем? У него есть отец.

– А если бы я не признал его? Ты бы бросил Дарена?

Иверт посмотрел на конта как на сумасшедшего.

– Не оскорбляй меня, Бешеный Алан. Игуши не оставляют детей своих женщин. Дети – бесценный дар предков. А если духи привели тебя к женщине с ребенком, то не имеет значения, кто его отец – горец или чужак.

– Извини. Я ничего не знаю о ваших обычаях, поэтому спрашиваю. – Он поднял вверх руку.

– Если ребенок сирота, всегда найдется тот, кто воспитает его. В отличие от вас, равнинников, у нас не продают детей в рабство.

Дальше они ехали молча. Каждый думал о своем.

Наступил рассвет, когда они выехали к последнему холму, за которым стояло одинокое дерево, цветущее по весне большими синими цветами, источающими приторно-сладкий аромат. Плоды этого дерева вызывали сонливость, за что оно и получило у местных свое название – Сонное дерево. Еще издали послышался раскатистый голос Рэя. Иверт проворно соскочил с лошади, показав знаками, чтобы конт следовал его примеру, и, взяв кобылу под уздцы, свернул с дороги в лес.

Узкая тропа неуклонно поднималась вверх, и через час Виктория почувствовала желание сделать привал, но она пересиливала себя, упрямо шагая вперед, и постепенно тело втянулось в ритм, заданный игушем, и перестало замечать усталость. Несколько раз Иверт сходил с тропы, и они продирались сквозь заросли папоротника и невысокого мягкого кустарника, покрытого тонкими красными листьями. Позади остались густая хвойная роща, лесные полянки и лужайки, залитые утренним светом и покрытые невзрачными цветами. Чем выше они поднимались, тем оживленнее становился лес. В кронах высоких деревьев с серебристыми листьями мелькали рыжие белки, перепрыгивая с ветки на ветку, они провожали людей недовольными криками «чики-чак!», несколько раз Виктория слышала тихий вой, а однажды ей под ноги выкатился лохматый зверек размером с бурундука. От неожиданности она громко выругалась, но зверь сам ошалел от встречи с незнакомцами и, взвизгнув, задал стрекача в ближайшие кусты.