Вадим Крабов - Колдун. Из России с любовью

Молодого талантливого программиста завербовали сразу с университетской скамьи. Судимостей не имел, родни за границей, что удивительно для еврея, тоже. По службе одни благодарности, но дисциплина, мягко говоря, хромала. Перевоспитывать даже не пытались. ФСБ – не армия, и таких неформальных экспертов в хозяйстве Груши хватало.

Большей ясности от Фельцмана добиться не удалось, а вскоре он положил трубку, нетерпеливо проговорив:

– Извините, Константин Григорьевич, криминалисты подошли. Спасибо за ролик, очень интересная задача, душа прямо поет и стонет.

Бумажка действительно оказалась очень серьезной. Из нее следовало: в Закутке действовала группа профессионалов высокого уровня с невозможной по характеристикам аппаратурой. Цели и задачи группы были неизвестны. Точный ай-пи, откуда заливали видео, определить пока не удавалось, через два анонимных прокси-сервера работали, но из российского домена – точно.

Убийства были абсолютно реальными, криминалисты подтвердили. Главное, из-за чего хватались за голову эксперты и сам Груша, – аппаратура. Совершенно невероятная. Судите сами: снято на аналоговую (!) профессиональную камеру. Как ее можно скрыть? Ни у нас, ни у буржуев не было мини-камер такого качества. Появились? Тогда почему «аналог»? На «цифру» снимать гораздо удобней, она и чувствительнее, и компактнее. А неизбежные помехи? Слабые видеошумы ролика возникли исключительно в ходе оцифровки, но не во время съемки. Освещенность – как в студии. Эксперты пытались найти следы программного улучшения качества – не нашли.

Звук – отдельная песня. Стопроцентно «живой», не наложенный, а качество студийное. С громкостью неясность: и далекие и близкие звуки почти одинаковой интенсивности, на улице – явно искусственно занижены, но как – неизвестно. Снова нет следов программной обработки. И фоновые шумы были какими-то неестественными и в то же время полностью соответствовали окружающей обстановке. Все это было настолько невероятным, что не укладывалось в голове.

Константин Григорьевич тупо смотрел на листки с заключением и ничего не понимал. Помотал головой, отгоняя наваждение, перевернул последний лист. На обратной стороне красовалась кривая карандашная надпись: «Хачу таку камеру!!! Плиз-з)). ЗЫ магия!!!»

В ресторан «Таежная сакура» мы выбрались только к восьми вечера. В подготовке к походу в «культурное» учреждение Зина не отличалась от остальных женщин: семнадцать ноль-ноль – заведомо запланированный блеф.

За столиком Зина светилась. Я собирался было признаться, что женат, что собираюсь уходить, но… не захотел портить ей настроение. Позже попрощаюсь, успею еще.

В зале, да и в остальных частях города, витала атмосфера беспокойства и ожидания перемен к худшему. Соль и спички в магазинах не раскупали, но аура буквально звенела от напряжения. Мой ролик просмотрела, наверное, вся молодежь, и в вечерних новостях наконец-то показали пару фрагментов с заштрихованными трупами. Самыми слышимыми выражениями были: «Долгих лет тебе, Витя», – вроде как пароль, далее следовал отзыв: «И тебе не хворать, Семен».

Одна Зина, казалось, всеобщего возбуждения не замечала. Мы, разумеется, выпили за упокой Вячеслава Игоревича – это и был формальный повод, и все. О последних событиях больше ни слова.

– Слушай, а чем ты собираешься заняться? – как бы невзначай спросила Зина, с преувеличенным вниманием ковыряясь в салате.

– Пока паспорта нет – ничем. А что, есть предложение? – смалодушничал я. Но Зина выглядела такой довольной, что сказать правду язык не поворачивался.

– Да как тебе сказать… – сомневалась она, на что-то решаясь. Решилась. – Есть у меня подруга, у нее косметический салон… Чего улыбаешься? Все, забудь, – выпалила нервно, с силой скрипнув вилкой по дну тарелки. Лицо залила краска.

– Нет-нет, Зина, продолжай, – сказал я мягким, успокаивающим тоном. – Это я так, просто ума не приложу, каким боком я там пригожусь? Охранником? За женщинами следить, чтобы не буянили? Телефоны не воровали?

Зинаида посматривала на меня с подозрением, исподлобья, выискивая в словах насмешку. Не нашла.

– Смотри, пожалуйста, – кто тебе не дает… Может, девушку себе найдешь, – сказала, с деланым безразличием пожимая плечами. – Ее салон называется «Спа». Да не смейся ты, самой смешно! Я отговаривала. На самом деле там солярий – одна штука, парикмахерская – три мастера и маникюр-педикюр – одна девица на стажировке. Слушай дальше, имей терпение! Она хочет развиваться, хочет… да много чего она хочет, в том числе и чистку ауры, снятие порчи и всякую такую фигню. Надеется перетянуть к себе клиенток от разных колдунов, ясновидящих и прочих экстрасенсов.

– В жизни не занимался! – и не соврал.

– Ничего, ты же экстрасенс… Может, просто не помнишь. Вот скажи про меня, чем я болею?

– Ничем, только аппендицит вырезан. – Зина действительно была на удивление здоровой. Как и Сергей. У него, правда, имелись неправильно сросшиеся кости – последствия переломов. Синя давно изучила.

– Вот видишь! – воскликнула победно. – Я знала! Подсмотреть шрам ты никак не мог.

Я чуть вином не поперхнулся. Как раз-таки подсмотрел.

– Заодно и целителем будешь. – Зина развивала наступление. – Ты не против? Там главное, чтобы больной сам поверил в исцеление, у тебя получится. Звонить Лизке?

Это было уже чересчур. Я натурально захлебнулся и закашлялся:

– Зина… Кх-кх… что-то у меня голова разболелась. Пошли домой. Надоело мне здесь.

– Пойдем, – встревоженно ответила девушка. – Я что-то не то сказала?

Вечер был сорван. Я так и не признался в скором отбытии. Чертово «провидение», теперь уже «Лиза»! Что ему еще надо?! Возможно, я накручивал, возможно, это было банальным совпадением, но что-то мне говорило, что не все так просто, что «задание» не завершено: обычное, ничем не подтвержденное предчувствие. Не знаю, что меня удержало от немедленного бегства. Возможно, то же самое «провидение».

Ночью мне приснилась Лиза. Моя Лиза. Она молчала. Долго смотрела на меня укоризненно, а потом неожиданно озорно подмигнула, с одобрением. Вот и понимай как хочешь. «Девочки» не комментировали. И я не спрашивал.

Зина ушла на работу и осталась дежурить. Материн телефон почему-то был недоступен, отец на звонки с незнакомых номеров не отвечал принципиально. Слоняясь по комнатам, что-нибудь жуя; садясь и вскакивая, будто диван был усыпан острыми колючками; не находя себе места ни в доме, ни на улице, я дожидался вечера, когда родители вернутся домой и включат компьютер… наконец их контакт в скайпе засветился зеленым. Мысленно плюнул через левое плечо и позвонил.

Мне стало хорошо, словно весна в душе расцвела. Это для них прошел месяц, а для меня – два года без малого. С полчаса успокаивал маму, которая слез от камеры не скрывала. Она похудела, осунулась. Но теперь горе схлынуло с нее, как вода с куска масла, следа не оставив. Плакала она от счастья.