Вадим Крабов - Колдун. Из России с любовью

Отец стоит за спиной. Хмурится. Желваки играют. Он всегда суровостью закрывается, когда волнуется, с детства помню. В такие моменты он представлялся мне Добрыней Никитичем: невозмутимым, непобедимым и до невозможности добрым.

Камеру не включаю, говорю, что сломана. Объясняю, что уехал в Бурятию к буддистам. Нет, не в секту, к самым натуральным монахам, дабы пережить болезненный развод. Отец одобряюще кивает. Не пил. Нет, попил с неделю – не помогло. Потому и сорвался с другом, настоящим буддистом. Милиция здесь совершенно ни при чем! Ну и что, что приходила? Я абсолютно ни в чем не виновен. Отец снова еле заметно кивает. Мама напрашивается: «Я могу к тебе приехать, могу взять отпуск». Отнекиваюсь: «Пока некуда. Я в Бурятии, в… можно сказать, монастыре, ко мне нельзя. Да, никак! Поверь мне, мама! Сообщу, когда домой вернусь, там и буду ждать». Денег не надо – отказался в категоричной форме. Наконец мать отходит от стола, уступая место отцу. Он отправляет ее на кухню собрать на стол, она, поворчав, уходит. Кричит оттуда: «Не вздумайте меня не дождаться!»

– Времени мало, давай начистоту: тебя за дело ищут? – сказал, быстро переключившись на наушники.

– Да. Случайно получилось. Они напали, в драке один упал головой на каменный бордюр.

– Ты подрался?! – искренне удивился он, зная, что от конфликтов я предпочитал уклоняться.

– Я же говорю, случайно! Меня грабили. У них девчонка подставная была, которая и показала, что это я напал! И на своем стоять будет, уверен.

– Надо же, уверен он! Вот что. То, что сразу убежал, – правильно, но всю жизнь не пробегаешь. Надеюсь, ты это понимаешь?

– Естественно.

– Я найду отличного адвоката, потом свяжусь с тобой, и ты все объяснишь ему очень подробно. Чистую правду, слышишь?

– Я не вру. Насчет адвоката ты верно решил, согласен, а насчет «всю жизнь скрываться» ты немного не прав. Смотри. – И включил камеру.

Это было импульсивное решение, секунды назад я и не думал показывать себя ни отцу, ни тем более маме. Родитель сначала удивленно поднял брови, потом резко откинулся на спинку стула и прошептал, чтобы не сорваться на крик:

– Что с тобой сделали, сынок?! – и опять заиграл желваками.

Слава богу, узнал! Я боялся, что не узнает.

– Да ничего со мной не сделали! Я в бурятском монастыре, в гостевом домике! Деревянная пагода, статуэтки Будды, деревянные барабаны с молитвами и юрты вокруг. Какое-то святое место. Показывать нельзя, как нельзя и фотографировать, а то выгонят. Необычные требования для послушников – не бриться, не стричься. Отказа от прежней веры не требуют. Успокойся ты, вижу, думаешь, мне мозги промыли.

– А разве не так?! – процедил он, кипя от негодования.

– Не так! Чтобы забыться, начал заниматься там боевым искусством с медитациями, что-то типа ушу. Там мастер с Тибета жил. Помнишь, я одно время медитировал? – Прожигающий взор немного остыл. Скулы замедлили шевеление. – А поседел я при испытании. Не волнуйся, жизни не угрожало, просто… потом объясню, некогда. Мастер уехал по делам, ну а я… в другое место. – Я быстро отключил камеру. – Мама из кухни вышла, потом дорасскажу.

– Секретничаете? – спросила с нежностью. Она не скрывала отменного настроения. – Ну-ну, продолжайте.

– Это наши мужские разговоры, тебя не касаются, – резко заявил отец, раздражаясь. Он сильно сомневался в моих словах.

– Выключай эти бандуры, Миша, – сказала, стуча пальцем по наушникам, не обращая внимания на грубость мужа. – Дай мне с сыном теперь по-женски поговорить.

Далее последовал разбор наших с Ольгой отношений. Мол, она стерва, и я тоже хорош, и тому подобное. Обычный воспитательный бред, который раздражает в любом возрасте, не говоря уже о том периоде, когда мы вырастаем и сбегаем из родительского гнезда. А после мы сами по отношению к своим детям поступаем точно так же. Ну, может, иногда, вспоминая о собственном детстве, пытаемся себя одернуть. Только мало у кого это получается. Желание уберечь ребенка от шишек, ранее набитых нами, обычно перевешивает. Мы же знаем, где жизнь прячет самые подлые углы, где скрывает ямы и обрывы; мы-то имеем опыт, мы спотыкались и больно падали.

Вот и мама хотела оборонить меня от дальнейших душевных страданий, которые непременно последуют, если продолжу вести себя так, как веду. Только меня ее нравоучения не бесили, как это бывало прежде, а лились на сердце бальзамом. Слова пролетали мимо ушей, я слушал интонации. И наслаждался, словно прохладной водой в летний зной. Окунался с головой, нырял в глубину, стремясь запомнить мать на всю жизнь…

Стоящий за маминой спиной папа вдруг с досадой стукнул себя по лбу и активно зажестикулировал. Я отвлекся от грустных мыслей. Над головой своей жены, в опасной близости к прическе, отец показывал пальцем на меня. Другой рукой делал круги, губами медленно артикулировал…

– Да, то кино про буддистов было, – догадываюсь я. Палец указывал не на меня, а на компьютер, а круги рукой – круг инициации. Он же писал мне, что смотрел запись в моем компьютере.

– Какое кино? – строго переспрашивает мама. – Не увиливай от ответа, Игорь!

Отец облегченно вздыхает и наконец-то начинает улыбаться. Примерно через час разговор завершается. В последующем договорились перезваниваться по телефону: к скайпу меня не скоро допустят, наставники строгие.

Я уже набирал прощальные эсэмэски Зине и родителям с призывом «понять и простить», как запиликал вызов от Сергея. Я долго смотрел на светящийся экран, тупо прислушивался к мурашкам в кисти, бегающими от вибрации аппарата и медленно-медленно нажал на «принять». И совершенно не удивился, услышав от Сергея, что, возможно, скоро потребуется кое на кого немножечко «надавить». «Квест» не выполнен, «провидение» противится…

С утра в город десантировалась огромная следственная бригада из Генпрокуратуры, МВД и ФСБ. По всем федеральным средствам массовой информации только и слышно о закутинской смычке власти с криминалом, об открытом воровстве на золотообогатительной фабрике, о нездоровой тенденции, и так далее и тому подобное, с многочисленными интервью. Скоро должны появиться ток-шоу. В Закутке стало тесно от столичных журналистов. Администрации города и района практически перестали работать. Самоустранились «до оргвыводов», которые, несомненно, в ближайшее время последуют.

Нет худа без добра: из-за всей этой катавасии визит к психиатру прошел скомканно и сразу была назначена судмедкомиссия по поводу моей амнезии. Через три дня – рекордно короткий срок. А с результатами следствия капитана Хрома, с моим воздействием на суд – два дня, и паспорт в кармане. Городская неразбериха шла нам только на пользу. Это все Сергей придумал, единолично. Сильно он меня зауважал.