Василий Сахаров - Воин Яровита

Впрочем, сдаваться я не собираюсь. И если меня не убьют, быть мне настоящим полководцем, а затем, кто знает, возможно, что и князем, хотя до этого ещё очень далеко. Тут бы с Новгородской земли домой добраться, а то убийцы по кустам так и шлындают, пока один, но наверняка будут ещё. А и ладно. Не было такого, чтобы воины Яровита стрел из-за кустов боялись и трудностей пугались. Не было и, пока мы есть, не будет.

После разгрома в проливе Большой Бельт для данов наступили трудные времена. Очень трудные. Варяги, лютичи, бодричи и поморяне, которых вели племенные князья и лучшие воеводы, захватили Зеландию, а затем, словно всесокрушающий ураган, венедское войско обрушилось на Ютландию. Горели замки ярлов, были осаждены все крупные города восточного побережья. Одиночные драккары викингов перехватывались и брались на абордаж. Купцы бежали в земли саксов. Бонды перебирались на западное побережье или прятались в лесах. А король Эрик Третий, сославшись на болезнь и не оставив над датским ополчением единого командира, вместе со своей семьёй, невеликой дружиной и казной бросил страну и спрятался в хорошо укреплённом замке на берегу реки Варде-О.

Королевство стало стремительно рассыпаться на части, каждый феодал занимался его спасением в меру своего разумения и возможностей. Главные наследники пока ещё действующего государя, сын герцога Магнуса ярл Кнуд и бастард короля Эрика Второго ярл Свен Эстридсен, обороняли свои владения и сдерживали натиск варягов. Кнуд закрепился в Скандии, которую венеды пока не трогали, но блокировали с моря, и пытался собрать армию. А Свен находился в Северной Ютландии, где были его родовые земли. Южную часть страны, наиболее богатую и многолюдную, держал Ассер Виде и присланные ему в помощь из Европы рыцари-тамплиеры. Однако им никто не желал подчиняться, и под командой Тибо Креона и Ассера редко собиралось больше трёхсот – четырёхсот воинов. Что же касается остальных датских земель, то они были оставлены на произвол судьбы. Крупные острова Лолланн и Фюн, на которые высадились отряды яростных пруссов, практически обезлюдели, а на островах Мэн и Фальстер побывали шведские викинги, которые до нитки обобрали все местные общины и ушли в Сигтуну.

В это время многим казалось, что близится развал государства, которое и так-то никогда не было единым монолитом, а являлось лоскутным одеялом. Немало ярлов, дабы спасти свои шкуры и добро, стало подумывать о смене веры и об отречении от Христа. Но их сдерживала надежда на помощь со стороны саксов и немцев, а главное, кара, обещанная христианскими священниками всем изменникам. Помощь придёт, войска католиков уже рядом, заверял Ассер Риг датских феодалов, и пока ещё ему верили, хотя идти под руку зеландского ярла морские волки не хотели.

Так минул месяц, за ним другой. Германцев всё не было, а к растекавшимся по Ютландии варягам подошли пруссы, которые перед возвращением на родину решили поучаствовать в штурме богатого Хедебю, под стенами коего расположились бодричи князя Никлота. И тогда Свен Эстридсен, который потерял в Большом Бельте почти все свои корабли и большую часть дружины, впал в отчаяние. Однако ненадолго, поскольку человеком он был сильным, и, обдумав сложившуюся ситуацию, с подачи преданных ему северных ярлов, Свен пустился в путь.

Ярл отправился в Лим-Фьорд, а если быть более точным, в замок Фридеборг. К тому моменту под его контролем оставалось всего несколько укреплённых мест и три корабля, а войско насчитывало пару сотен воинов. Эстридсен окончательно разочаровался в союзе с Ассером Виде, который в очередной раз недооценил венедов и подставил данов под удар, и решил, что не желает иметь с цистерцианцами и тамплиерами ничего общего. По крайней мере, до тех пор, пока варяги рядом. Значит, пришло время просить у венедов мира, как это некогда сделал его покойный родитель. Вот только отправиться на переговоры лично он не решился и потому приехал в Фридеборг.

Перед небольшим, но хорошо укреплённым деревянным замком на высоком взгорке ярл Свен и сопровождающий его конный десяток гвардейцев оказались в сумерках. С неба срывались первые капли кратковременного весеннего дождя, а на море бушевал шторм. Свежий прохладный ветер взметнул светлые волосы Эстридсена, он остановил своего мощного вороного жеребца. Из-за зубца надвратной башни выглянул седой вояка в тяжёлом доспехе и с обоюдоострым топором в руках. Сверху вниз он оглядел гостей и с ярко выраженным норвежским акцентом спросил:

– Кто такие?!

– А ты не видишь?! – отозвался Свен. – Открывай ворота, Гуннар! Это я, Свен Эстридсен, приехал в гости к своей мачехе!

– А-а-а… – флегматично протянул норг, но ворота открывать не спешил, обернулся назад и пробасил: – Эй, Владимир! Скажи хозяйке, что Свен приехал! Да спроси, впускать его или нет!

Эстридсен мог бы обидеться, ведь замок Фридеборг находился на его земле. Однако чего-то подобного он и ожидал, а потому был спокоен. Его мачеха Мальмфрида Мстиславна, родная сестра умершей в монастыре Ингеборг Мстиславны и нынешнего новгородского князя Святополка Мстиславича, держала подле себя только норгов и русичей, а датчанам не доверяла, и это было легко объяснить. Как можно довериться тем, кто убил её второго мужа? Поэтому после смерти супруга бывшая норвежская и датская королева поселилась в замке Фридеборг, который ещё при жизни построил для неё Эрик. Если она и выбиралась из него, то только в Норвегию, где у Мальмфриды жили близкие родичи, дочь от первого брака Кристен и племянница Кристина Кнудсдоттер.

Ожидание Свена продлилось недолго, и это было добрым знаком, который говорил, что мачеха на него не обижается и готова помочь. Вскоре ворота распахнулись, и маленький отряд датчан въехал внутрь. Охрана Мальмфриды, которая состояла из тридцати головорезов, была настороже и хирдманов вежливо, но настойчиво препроводили к казарме.

А Эстридсен, в сопровождении полоцкого дружинника Владимира Гусляра, личного телохранителя хозяйки, направился в жилой донжон.

Мальмфрида, которую его отец и он сам всегда называли Фрида, встретила пасынка в освещённой несколькими свечами комнате. Сорокапятилетняя темноволосая женщина, закутавшись в соболиную шубку, сидела перед зажжённым камином и грелась. По стенам и крыше здания барабанили дождевые капли, а внутри помещений царила сырость. На мгновение Эстридсен остановился рядом с креслом мачехи и отметил, что она заметно постарела. Кожа на руках некогда ослепительной красавицы сморщилась, на шее появились складки, а в волосах – первая седина. Безжалостное время и тяжкие испытания состарили русскую княжну и северную королеву, и Свен подумал, что, возможно, ему придётся искать другого посланца к варягам. Однако эту мысль ярл отбросил прочь. Слишком хорошо он знал Мальмфриду, которую когда-то рассматривал как врага и соперника за внимание отца, затем как союзника, потом как любимую женщину, а сейчас как советника и мудрого человека. Свен понимал, что, когда потребуется, она может быть сильной, волевой и безжалостной, а внешность обманчива.