Инна Шаргородская - Когда пришел волшебник

Солнце село, но темнота так и не наступила. Напротив, лес, окружавший их коттедж, сделался еще прекраснее – деревья и кусты засветились ярче, и можно было без труда разглядеть каждую травинку и каждый листок. Угомонились дневные птицы, зато запели ночные. Выпала роса, благоухание цветов и трав усилилось… гулять бы и гулять – хоть до рассвета!

Но до зачарованной территории Дома было всего двадцать минут ходьбы. И когда Вероника увидела, во что превратились за время их отсутствия владения Безумного Магнуса, она забыла про волшебный лес. И даже капитан Хиббит почесал в затылке и сказал, что иногда, по-видимому, стоит рисковать!..

Каштановый парк исчез. Теперь на его месте был разбит сад – сплошь цветущие вишни, вернее, их квейтанские подобия, множество зеркальных прудов, горбатые мостики, уютные беседки на двоих… Здесь тоже сиял каждый листочек, и как будто этого было мало, над головами гостей стаями летали светящиеся алые и зеленые бабочки.

Сам Дом превратился в нечто вроде пагоды с золоченой крышей. Такая же крыша держалась и на резных столбах над выставленными перед гостиницей столами. Откуда все это берется при превращениях? – поинтересовалась Вероника. Никто не знает, ответил Кароль, даже сами хозяева Дома, трое гоблинов, которые без зазрения совести врут постояльцам, будто были лично знакомы с Безумным Магнусом.

– Историческая загадка, – глубокомысленно добавил он, – и разгадать ее не могут многие поколения ученых…

Вероника с любопытством рассматривала исподтишка других постояльцев удивительного Дома. За столиками в саду их сидело немного – несколько кавалеров и дам, о которых капитан Хиббит сказал, что это люди-маги; отдельный стол занимали два страшилища – одно из них, косматое и хвостатое, было лешим, по словам того же капитана, а второе – здоровенным троллем (его сказочница опознала сама), и поодаль от всех устроилась еще одна, необыкновенно красивая пара – юноша и девушка с бледными, несколько надменными лицами и волосами, похожими на лунный свет.

– Это случайно не асильфи? – с замиранием сердца спросила Вероника.

Кароль бросил на парочку короткий взгляд.

– Нет. Темные эльфы. Или ночные – кому как больше нравится называть. Жители холмов. Тоже малоприятный народ, как и цветочные… почти все эльфы не любят никого, кроме своих соплеменников. Одни только лесные и живут в ладу с остальными квейтанцами.

– Там, на Бродяжьей пустоши, были лесные эльфы?

– Да.

– А как вы их отличаете друг от друга?

– Как? Да черт его знает. По выражению лиц, наверное… Одно могу сказать точно – все здесь собравшиеся – кроме нас, разумеется, – обладают железными нервами, пресыщены и жаждут острых ощущений. Других в Доме Безумного Магнуса не встретишь, так что знакомиться с ними поближе не советую.

– Не буду, – кивнула Вероника. – Но вы, если увидите где асильфи, толкните меня, пожалуйста. Очень хочется на них посмотреть.

– Ладно, толкну…

Тут из Дома вышли музыканты. Одетые в разноцветные балахоны, они несли диковинного вида инструменты, и Вероника насторожилась.

– Ой, чует мое сердце неладное, – жалобно сказала она. – Музыка, которую мы сегодня услышим, наверняка не из тех, что ласкают слух!

И она оказалась права. Чудесный сад вскоре огласился дикими трубными завываниями и зловещим уханьем – Бог знает, народ какого мира и какой эпохи мог услаждать себя подобными звуками, но для земного, и даже для квейтанского слуха они были, по мнению Вероники, совершенно невыносимыми. Все трое ее спутников согласились с этим мнением ровно через полминуты. И, быстренько покончив с ужином, они покинули зачарованную территорию и пресыщенных постояльцев Дома, способных, возможно, получать удовольствие даже от воя привидений…

Еще час провели на террасе своего коттеджа, попивая вино, болтая о разных пустяках и любуясь озерными водами, в которых играли и переливались отражения разноцветных звезд и розового месяца, неизменно стоявшего почему-то посередине неба. Потом глаза у всех начали слипаться – дневной сон не слишком-то помог после многотрудной ночи. Первой сдалась Вероника, невзирая на квейтанскую кровь. Она сердечно распрощалась с мужчинами и ушла спать.

Остальные тоже просидели недолго.

Вскоре после ее ухода пожелал всем спокойной ночи и Антон. Следом удалился, позевывая, Овечкин.

Капитан Хиббит немного задержался.

Оживление его сразу угасло, на лицо легла тень задумчивости. Он зачем-то перемыл бокалы, хотя вполне мог отправить их обратно в ресторан грязными, постоял немного на террасе, покурил. Потом сказал негромко, сам себе:

– Ну, вот вам и Квейтакка, – и, вздохнув, прошел в свою комнату – тихо, чтобы не потревожить спящих.

В этот самый миг, а может быть, чуть позднее, сказочный сон, который снился Веронике – лунноволосые эльфы, танцевавшие в полной тишине над гладью озера, – неожиданно и без всякого перерыва сменился другим, куда как более реалистичным. И начался этот другой сон с того, что ей показалось, будто она проснулась.

Хотелось пить, и, надев сарафан, Вероника отправилась в кухню – босиком, с удовольствием ощущая под ногами шелковистый ворс ковров.

Хотя Кароль и уверял, что по ночам бывает прохладно, никакого холода она не чувствовала. В открытые окна задувало теплым и душистым ветром, струился золотистый свет, который излучали росшие вокруг коттеджа деревья и цветы. И так это было хорошо и чудесно, что сказочница, пока добиралась до кухни, успела забыть, зачем туда шла.

А потому через некоторое время, так и не попив, зато полюбовавшись сиянием цветника вокруг террасы, она отправилась обратно. И, проходя через гостиную, заметила вдруг тонкую светлую полоску под дверью спальни капитана Хиббита. Кажется, он еще бодрствовал…

Никогда и ни за что на свете не решилась бы Вероника постучать в эту дверь, а тем более войти – не будь это сон. Но во сне мы порой совершаем поступки, на которые категорически не способны наяву… И не успела она подумать о том, что интересно бы знать, чем там капитан занимается, если не спит, как оказалась вдруг у него в комнате, рядом с ним, практически у него за плечом.

А занимался капитан Хиббит тем, что сидел за столом и писал – при свете круглой матовой лампы, которая, как и все остальные в доме, загоралась и гасла от одного прикосновения ладони.

Вероника бросила беглый взгляд на лежавший перед Каролем на столе лист бумаги. Красивый почерк – элегантный, как и его обладатель, четкий, без завитушек и росчерков…

– Решили податься в писатели? – смешливо спросила она, без предисловий, как это бывает во сне, даже не подумав, что надо бы сначала объяснить свое присутствие в его комнате.