Дмитрий Галантэ - Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 2

Земной шар в таком случае может вполне быть инкубатором по производству сущностей, которые ценны, когда их много. Для чего, возможно, и происходят периодически войны и эпидемии.

Мы, проживая жизнь, формируем своё энергетическое поле, обладающее определёнными свойствами в зависимости от событий жизни и интересов. Можно это назвать жизненной силой, которая займёт определённое место там, среди подобного же.

В самые последние мгновенья уходящей жизни, ощущая приближение конца, но находясь ещё в здравом уме и трезвой памяти, человек будет думать не о ком-то конкретно и не о делах своих незавершённых. Он будет касаться памятью наиболее сильных ощущений и образов, пережитых и познанных им. Причём то, что всплывёт, могло не казаться ему ранее таким уж важным и даже быть основательно подзабытым, но всплывёт… В самых мельчайших трогательных подробностях.

Человек всегда одинок. В принципе, он один, как перст, хотя всегда упорно хочет, жаждет верить в обратное, но от этого никогда и ничего не меняется. Он всё равно остаётся совершенно одинёшенек, даже если и окружён со всех сторон улыбчивыми и услужливыми или суровыми и конкретными людьми. Но случись что-то серьёзное и они, словно тараканы, расползаются по сторонам, а человек очень скоро понимает, что рассчитывать всегда нужно на себя и на худшее, но надеяться на лучшее при этом никто не мешает.

Хорошо это осознавать и учиться жить одиноким. Быть может, тогда в человеке появляется со временем некий стержень или нечто такое, что воспринимается окружающими, как удивительная моральная сила, и они липнут к такому человеку, словно мухи. Только подобное случается лишь с тем, кто понял это, осознал и привык, кому давно стало нравиться быть одиноким, и он не ищет себе эфемерную компанию, которая растворится призрачным облаком, как только появится необходимость опереться на них. В то же время, если не подыскивать себе опоры и рассчитывать лишь на себя, самым странным образом сразу находятся люди, жаждущие поддержать тебя в трудную минуту, но тебе уже нужно сделать определённое усилие над собой, чтобы принять чью-то помощь, и это вовсе не глупая и никчёмная гордость – это, видимо, привычка к самостоятельности и независимости.

Человек рождается один и один умирает, он один переносит серьёзные неприятности, касающиеся лично его, а тогда соболезнования и сочувствия, жалость и милосердие зачастую бывают совершенно бесполезны, не нужны и никчёмны.

Вот, к примеру, как-то раз я узнал, что неизлечимо болен, словом, вот-вот должен был благополучно «отчалить». Потом оказалось всё не так плохо. И даже очень хорошо, потому что эта ситуация заставила меня как следует призадуматься о своей жизни, показала мне, что я ещё не совсем падший человек, ибо всё же достойно принял это известие и мой разум принялся судорожно работать в правильном направлении, а не трусливо паниковать. Но всё это я проанализировал и осознал уже несколько позже. Для меня это был сильнейший стресс, не каждый же день подобные оказии со скоростной отправкой на тот свет случаются. И шоковая терапия оказалась как нельзя кстати, я понял, что чувства людей, рядом со мной находящихся, мне были уже не очень-то важны по большому счёту. Я даже родителям не стал сообщать и друзьям, хотя пара-тройка дней у меня ещё была. Родителям из жалости, сами узнают, а друзьям – всё равно толку не будет, одни неприятности, и тоже потом сами узнают.

А важно мне было в тот момент доделать максимально больше из того, чего я не успел сделать, думая, что у меня времени ещё пруд пруди.

Не просто я понял или осознал, а всей своей сущностью почувствовал, что вот я один стою перед самим собой. И всё стало совершенно по-другому восприниматься, не так, как это было совсем недавно, мне пора привыкать к земле, как в анекдоте, пора собираться и не обделаться ненароком перед дальней дорогой.

А что там, на том свете? Вот я делал в жизни глупости, гадости и почти всегда знал о том, что делаю. Потому я их почти и не делал. Хотя всё относительно, и без того, чтобы кому-нибудь в бубен настучать и морально, и физически – в жизни не обойтись никак, но кто же там, на том свете и где… будет меня судить за это? Рай, ад, религия, всего этого нет и в помине, человек сам совершает поступки, и сам потом за них отвечает всей своей дальнейшей жизнью, невозможно получить индульгенцию, выкупить замаливание своих грехов другими, да и самому их не замолить! Нет того, перед кем, это всё бредни! Нет и судьбы, человек сам строит свою жизнь, а пенять на кого-то или на что-то, на какие-то высшие силы, это всегда проще, тогда самому можно ни за что не нести ответственность, а нести всё равно придётся, но наступит это неожиданно и будет воспринято, как случайность. Судьба? Нет! Почти всегда можно логически предположить, к чему приведёт то или иное действие или бездействие, поступок, решение. Думать нужно стараться! А у меня это не всегда получается! Эмоции, запал, темперамент? Да просто мозгов ещё недостаточно – разума недостаёт.

Сумбурно всё получается и эмоционально, но иногда удаётся объяснить доходчивее, вызвав определённые эмоции и ассоциации, это будто придаёт трёхмерность изображению, объёмность звучанию. И аромат мысли плюс физические ощущения становятся не в пример более глубокими.

Развернувшееся перед глазами поле битвы вызвало во мне необычайный выброс адреналина, воспоминания и мысли проносились с бешеной скоростью. Параллельно с этим я видел происходящее вокруг чётко и ясно. У меня была возможность всё хорошенько разглядеть, ведь не каждый день видишь подобное, вот мы и упросили Агреса покружить над этим занимательным местечком, тем более что Дормидорфу, похоже, было хорошо знакомо одно из племён, то, которое было разодето в плащи. Старина Дормидорф настолько перевозбудился, что даже начал горячо болеть за своих знакомцев, нетерпеливо ёрзая на месте и что-то беспрестанно и возбуждённо бормоча себе под нос, иногда давая умные советы, которые уходили в пустоту. Он даже периодически ругался вполголоса, только что «шайбу-шайбу» не кричал.

Моё внимание привлекла небольшая группа «плащей», среди которых особенно выделялся человек высокого роста и крупного, богатырского телосложения. Он рубил головы, словно косил траву двумя длинными мечами, не покладая рук, направо и налево. И казался настолько поглощённым этим творческим процессом, что ему некогда было утереть трудовой пот, крупицами выступивший и сверкающий на одухотворённом зверски-оскаленном лице. А может, это просто были какие-то блики? Так или иначе, за этим трудолюбивым человеком тянулся длинный шлейф распростёртых и порубленных на куски тел противника. Да уж, наследил, так наследил! Но «шкуры», не смотря на это, окружали всё редеющую группу «плащей», напирали и зажимали её в тиски со всех сторон, как шакалы окружают раненого и обессилившего волка-одиночку. Ничего-ничего, этот рубака-парень, по всему видно, был не промах, уж он обязательно утянет за собой пару-тройку дюжин этих разодетых обезьян. Эх, жаль, нет у меня сейчас с собой крупнокалиберного станкового пулемета, а то бы я обязательно подсобил ему в нелёгком и ратном труде. Уж я бы жахнул, тряхнул стариной, во славу огнестрельного оружия приголубил бы супостатов, да заодно и порадовал «плащей».