Дмитрий Галантэ - Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 2

Дормидорф, естественно, хорошо отблагодарил Агреса за помощь, полночи кормил его шашлыками из форели, заказывая её у бедной, явно перерабатывающей в тот день скатерти. Агрес давно мечтал отведать этого славного кушанья, ну, хотя бы немножечко, вот и попробовал. Наверное, полреки рыбы умял, зато остался очень доволен. Его «немножечком» можно целую деревню накормить до заворота кишок! А мне шашлык из рыбы не нравится. На мой взгляд, шашлык должен быть из мяса, а из рыбы пусть лучше будет ароматная и наваристая уха или, если обжарить её в сухарях, так тоже просто объедение, а вяленая или копченая порой вызывает у меня внеочередной и неконтролируемый приступ голода.

Прилетел ворон, также находившийся под впечатлением от увиденного, всё приставал к нам, делясь эмоциями. Приставал до тех пор, пока Дормидорф не дал ему ответственное и конфиденциальное задание: лететь опрометью к Юринику с Дорокорном и нещадно пресекать любые попытки споров между этими двумя уже далеко не юношами, но солидными мужами. Если они вдруг случайно зацепятся языками, то Коршану следует уничтожать на корню все споры ещё в зародыше, используя присущую врождённую мудрость, смекалку и сознательность. А потом обязательно навестить Корнезара, да там и оставаться, чтобы ему не было скучно и одиноко. Если же вдруг случится так, что нам срочно понадобится мудрый совет умного ворона, то мы его обязательно вызовем, свистнем погромче, и тогда он сразу прилетит к нам. Ворон послушно, с самым деловым видом улетел выполнять возложенную на него высокую миссию.

По моим скромным подсчётам, при средней скорости около восьмидесяти километров в час мы должны были пролететь приблизительно около двух тысяч километров.

– Как же далеко мы забрались! – негромко высказал я вслух свои мысли.

Дормидорф, услышав мои слова, сказанные самому себе, очень порадовал меня ответом:

– Да и дальше бывало! Но не переживай, ещё немного, и мы на месте, следующей посадкой уже будет Опушка Сбора, мы на подлёте. А потом проводим тебя, если захочешь, к пограничной дыре, через которую ты проник в наш мир. Мне кажется, что ты и так задержался у нас для первого раза, небось соскучился уже по дому, по семье, по псу своему?

– Конечно, соскучился, – отвечал я, – но и отсюда уходить не хочется, привык я к вам. А дома что? Не успеешь только туда попасть, как через каких-нибудь пару часов, если не раньше, захочется вернуться обратно.

– Да, бывает! Но всё зависит в большей степени от тебя самого. Старайся ценить, что имеешь, и не разрушай то хорошее, чего уже достиг, а напротив, пытайся всеми силами его преумножить. И сразу жизнь покажет тебе много интересней, заиграет новыми красками. А потом, кто тебе мешает вернуться сюда в любое время, как только сам того захочешь? Всегда милости просим, как вылезешь из дырки, так сразу обратись мысленно ко мне, и я тебя всенепременно встречу, или пришлю кого-нибудь и обязательно дам знать, где я нахожусь, сам тогда меня найдёшь.

– Ладно, договорились, это очень хорошо, что в моём мире никто не заметит моего отсутствия, надо же, уже больше месяца прошло, как я за грибами отправился!

– Да, – согласился со мной Дормидорф, – время бежит незаметно, особенно, когда занят полезным делом.

В таком духе мы беседовали некоторое время, пока к нам снова не залетел «на огонёк» приставучий и бесцеремонный Коршан. Не успев толком приорлиться, он обиженно заявил:

– Ну не могу я их остановить! Авторитета у меня не хватает, что ли! Всё спорят да спорят, как малые дети! Вот и меня послали… к вам и даже подальше. Да мне и самому интересно, когда мы прилетим-то? Дорокорн говорит, часа через два, Юриник – через четыре, как минимум. А на самом деле через сколько, кто-нибудь ведает о том?

Дормидорф с улыбкой ответил:

– Ты ещё не знаешь? А все знают. Если Юриник говорит одно, а Дорокорн другое, то суммируй их данные и смело дели пополам, вот и получится правильный ответ. Истина у них всегда находится где-то посередине, потому они так удачно и дополняют друг друга.

Ворон быстро всё подсчитал и сказал:

– Значит, через три часа я, наконец, смогу слегка перекусить и вздремнуть минут по сто на каждый глаз.

– У тебя что, глаза спят по очереди? – удивился я, а сам параллельно с этим пытался вспомнить, говорил я Дормидорфу про своего пса или нет? Если нет, то откуда он знает, что кроме как к семье, меня может тянуть ещё и к собаке? Причём он назвал его именно «псом», а я почти всегда именно так его величаю, когда вспоминаю. Опять эти дормидорфовы штучки с подслушиванием моих мыслей!

А ворон, тем временем, загадочно улыбаясь, снисходительно пояснил мне:

– Ну, конечно, нет, какая у моих глаз может быть очередь, я ведь тебе не какой-то дельфин, а человек! Это я так сказал, для поддержания беседы, чтоб вам не скучно было.

Ворон остановился на полуслове и подозрительно задумался, а мы с дедом переглянулись. Непонятно, ворон проговорился несознательно про человека или вспомнил что? Нет, похоже, просто сказал и сам не понял, что именно, ляпнул по старой привычке, оговорился. Но Дормидорф решил не давать ворону опомниться, ему было крайне вредно долго думать.

А потому дед бесцеремонно оборвал птицу-говоруна:

– Нечего тебе её поддерживать, эту беседу, лети-ка лучше, касатик, к своему другу Корнезару, узнай у него, как дела, спроси о здоровье, поинтересуйся о планах на будущее, словом, расшевели его, чтоб он не грустил лишний раз. Ему это вредно, понимаешь, категорически противопоказано.

– Вот дождался, дожил, и вы меня посылаете… куда попало, что же это за день такой, ну все кругом меня посылают! – недовольно пробурчал ворон, но всё же послушно отчалил от нас.

Он полетел выполнять рекомендации, полученные от Дормидорфа, с явной неохотой, подчиняясь лишь настойчивой просьбе, чего раньше никогда бы не могло с ним случиться.

– Человек он, а не дельфин, ворона серая! Вот ведь какая надоедливая птица! – сказал Дормидорф вслед улетающему ворону, и это выглядело, как плевок в спину, а затем пророчески добавил: – Вот помяни моё слово, он так просто нас сегодня в покое не оставит, теперь придётся с ним валандаться до скончания века. И ещё этот блаженный Корнезар, тоже фрукт ещё тот. Нет, надо мне серьёзно браться за их воспитание. Ох, надо!

Затем некоторое время мы летели молча. Я уже начинал жалеть, что мы отправили ворона, хоть какое-то развлечение было.

И вдруг Дормидорф указал рукой вперёд и, возбуждённо заёрзав на месте, обеспокоено сказал:

– Смотри-и! Видишь?

Я внимательно поглядел в ту сторону, куда он указывал, но к своему глубочайшему сожалению, ничего особенного не увидел, о чём и не преминул сказать ему расстроенно, так как надеялся немного поразвлечься сам, а не развлекать скучающего дедульку: