Александр Руджа - Бесконечное лето: Эксперимент (СИ)

Знаете, что мне хочется сказать в ответ?

Тишина звенела.

— Мы никогда не сдадимся, — устало сказал я в темноту. — Мы — это наши друзья. Мы — это наша семья. Мы — это наша любовь. И мы не бросим их. Мы никогда не перестанем понимать, что главное в жизни. Мы никогда не оставим свое.

Рядом со мной встала Алиса. Глаза ее золотые мерцали неизвестным светом. На лице блуждала странная усмешка.

Слева появилась Мику. Такое впечатление, что она готовилась к схватке с непонятным противником.

„Начинается развертывание системы ‚Звезда‘.

‚Синхронизация лучевых агрегатов запущена‘.

Скрипнул табурет, отодвинутый встающей Славей. Я прислушался к голосам в голове. А потом тронул струны простеньким перебором с ‚до-минор‘.

Как-то мне сегодня душно и хмуро

Сердце ноет, не находит покоя

Ночью снилось мне кровавое утро

И сгоревшее широкое поле.

Свет, похоже, перестал работать как следует. Все прожекторы зачем-то сосредоточились на пространстве перед сценой. Господи, откуда тут столько людей, их же сотни, настоящее людское море.

Там дети воют, собираются в стаи,

Смотрят в небо как забитые птицы,

Ждут ответа, почему умирают,

Ищут в панике знакомые лица.

В ушах начинается какой-то звон. Доигрался, сейчас очередной приступ получу. Ничего, еще немного. Море перед сценой бушует.

Мы не оставим города свои!

Мы обязательно дойдём!

Нас крепко держат руки нашей земли!

Мы свои песни допоём!

Вроде вокруг как-то посветлело. Да откуда здесь свет-то, ночь на дворе. А люди подпевают! И ощущение теплых приятных волн вокруг, в которые хочется броситься и нырнуть. Это эмоции. Это их отклик. Ну-ка, поднажмем еще!

Всюду пляшет запах страха и власти —

Запах зверя всем известной породы

Он всех сжигает без разбора по масти,

Кровью капая в днепровские воды.

И точно, позади музыки и моего голоса начинает прорезаться непонятный гул. Причем, полное впечатление, идет он из-под земли. Что бы это значило?

Вместо сердца — смесь огня и железа

Вместо воли — пожелания ада,

Но мы себя вернём на прежнее место,

Для нашей веры и любви не преграда.

Толпа ревет. Я реву вместе с ними. Гитары выдают резкие, хриплые звуки. Кажется, они играют сами, без вмешательства с нашей стороны. Мышцы резко сокращаются, меня внезапно выгибает в дугу.

‚Объект ‚Пегас‘ включен в систему“.

„Объект ‚Небо‘ включен“.

Откуда-то над лагерем встает солнце, заливая все вокруг ослепительным светом.

„Объект ‚Песня‘ включен в систему. Система работает на 60% от штатной мощности.“

„Объект ‚Печаль‘ включен“.

На лагерь, вращаясь, с грохотом опускается огромное сверкающее кольцо. Навстречу ему ломаной линией рвется белый от напряжения поток… энергии? Энергии, способной все-таки изменить этот мир? Наверное.

„Объект ‚Цвет‘ включен в систему“.

Я почти вырубаюсь. Почти — потому что успеваю еще услышать: „Система ‚Звезда‘ вышла на рабочую мощность — сто один процент“.

После чего сознание гаснет.

***

Не знаю, сколько я был в отключке. Наверное, пару часов. Очнувшись, я обнаружил, что валяюсь у самой сцены, темной и пустой, зрителей поблизости нет, я рядом со мной без сознания лежит только Алиса. Вокруг темнота, на небе ни звезды, все затянуто облаками. Ближе к полуночи, судя по ощущениям. Час Быка.

„Провидению препоручаю вас, дети мои, и заклинаю: остерегайтесь выходить на болота в ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно.“

Алиса открывает глаза. Некоторое время она бессмысленно смотрит на меня, потом хмурится и садится.

— Саш… чего это было?

— Вот бы узнать, — соглашаюсь я. Алиса массирует виски и морщит лоб.

— Нас что, всех одновременно вырубило? Прямо посреди выступления? С ума сойти…

Я непонимающе смотрю на нее.

— Ну мы налажали так налажали, — поясняет Алиса. — Запороли все от души. Утром позорища не оберемся.

До меня доходит.

— Алиска… да ведь… нет… Нет!

— Чего нет?

— У нас все получилось, — понятно объясняю я. — Мы все сделали как надо, выложились по максимуму. И теперь уже все будет хорошо. По крайней мере, с нами, а если повезет — то и со всем окружающим миром. В первом я почти уверен, во втором — уверен только отчасти. Что само по себе тоже неплохо.

Алиса некоторое время молчит. Видимо, беспокоится за мое здоровье. Напрасно. Уже ни о чем больше не надо беспокоиться.

— Ну ладно, — говорит она наконец. Люблю я ее за такое вот реалистическое отношение к жизни. Даже к нашей. — Раз ты говоришь, что все хорошо, и волноваться не о чем, тогда чего мы тут, спрашивается, лежим как дебилы?

Я хмыкаю.

— А потому что лень вставать. Мне здесь нравится, например. Тихо, спокойно. Никого нет.

— Я есть, — сварливо поправляет Алиса.

— Ты — само собой, — соглашаюсь я. Впервые за очень долгое время на душе абсолютное спокойствие и безмятежность. И… счастье? Да, это оно.

Алиса фыркает. Но не возмущенно, а скорее игриво. И замолкает.

Сквозь плотный полог облаков робко проглядывает луна. По траве легонько шелестит ветерок. Тишина вокруг просто поразительная. Наверное, примерно так и должен выглядеть рай в представлении атеиста.

— Я не поняла, — вздыхает Алиса после паузы. — Ружичка, ты вообще собираешься меня когда-нибудь целовать?

Поворачиваюсь к ней, смотрю внимательно. Да, это те самые золотые глаза. Та самая улыбка. Те самые смешные рыжие хвостики. Та самая девушка, которую я люблю.

Я касаюсь ее, сначала медленно и осторожно, и Алиса смущается и долго путается в пуговицах и бог знает чем еще, но потом нас бросает друг к другу вплотную, быстро и жестко, как разноименно заряженные металлические частицы, через которые пропустили ток, и мы пробуем, наконец, и принимаем в себя всю эту ночь без остатка.

Ночь нежна.

***

Глава 9

А поутру они проснулись… — Переговоры и предложения — Минус первый, минус второй — Моя Алиса

Открываю один глаз. Кусок одеяла. Ничего не понятно. Открываю другой глаз. Взгляд упирается в чей-то локоть. Яснее не становится. Тогда закрываю глаза совсем, и пытаюсь вспомнить события вчерашнего вечера.

Помню, как мы брели домой сильно заполночь, обнявшись, пьяные от всего случившегося, счастливые, словно родившиеся заново. Если бы система «Звезда» не сработала во время концерта, то в этот момент у нее был бы хороший второй шанс. И я предлагал «поедемте в номера!», а Алиса хохотала и спрашивала «к тебе или ко мне?» И никто не кричал из окон «да вы охамели, час ночи!», никто не грозил смертными карами и египетскими казнями. Лагерь знал про нас и признавал наше право.