Александр Руджа - Бесконечное лето: Эксперимент (СИ)

И закрыт пятый год за углом ресторан.

А на столе стоит банка,

А в банке тюльпан, а на окне — стакан.

И так уйдут за годом год, так и жизнь пройдет,

И в сотый раз маслом вниз упадет бутерброд.

Но может будет хоть день,

Может, будет хоть час, когда нам повезет!

Оборачиваюсь. Алиса прыгает в такт припеву, Ульянка крутит палочки над головой, Мику раскачивается над синтезатором.

„Ну как?“

„Здорово!“

„Лучший концерт в моей жизни!!!“

„Ружичка! Ты…“

Где-то на краю освещенного участка толпы замечаю три высоких силуэта. Если помните, в старом мультике про Черного Плаща была такая организация В.А.О.Н. — Всемирная Ассоциация Отпетых Негодяев, всегда появляющаяся на экране в виде трех мрачных черных фигур. Вот примерно так и выглядели наши уважаемые Петр Иванович, Ольга Дмитриевна и Виола с ее неизвестным батюшкой.

Едем дальше.

— Старая лирическая песня про гороховые зерна — объявляю я. Кормильцев, конечно, редиска, нехороший человек был, зато стихи писал отличные.

Из нас выращивают смену

Для того, чтоб бить об стену,

Вас отваривали в супе

Съели вас — теперь вы трупы

Кто сказал, что бесполезно

Биться головой о стену?

Хлоп — на лоб глаза полезли,

Лоб становится кременным.

Зерна отольются в пули,

Пули отольются в гири,

Таким ударным инструментом

Мы пробьем все стены в мире.

„Мы классные? Мы крутые?“

„Мы самые классные! Мы пробьем все стены!“

„Ура-ура-ура!“

„У меня уже нет слов, правда-правда!“

„Ребят, я понимаю, что это все очень захватывающе, но может, вас заинтересует, что последние полчаса мы общаемся, не открывая рта?“

Славя как всегда бьет в точку — телепатия налицо. А я и не заметил как-то. Да и в общем, сейчас это уже не имеет значения, так просто удобнее.

„Мама, мы все тяжело больны. Мама, я знаю, мы все сошли с ума.“

Надо бы для разнообразия что-нибудь медленное. Что-то часто я стал оборачиваться в последнее время. И это никак не связано с необходимостью смотреть на Алису, конечно же. Типичное совпадение. Кстати, как там она?

А она, кстати, отлично — поставила ногу на одну из колонок и подтягивает струну на гитаре. Чудесное зрелище. То-то я смотрю у нас успех небывалый сегодня. Я, дурень, думал, это из-за моих отличных вокально-инструментальных данных. А на самом деле тут в другом собака порылась. Романтическое что-то нужно сыграть, вот что.

Мысленно отдаю Мику необходимые указания, после чего стартую „Одинокую птицу“. На припеве Алиса начинает подпевать, что удивляет: она же не должна помнить эту песню. Или должна? Или она попала в лагерь не так давно?

Одинокая птица,

Ты летаешь высоко,

И лишь безумец

Был способен так влюбиться,

За тобою вслед подняться.

За тобою вслед подняться,

Чтобы вместе с тобой

Разбиться

С тобою вместе…

Вот только мы не разобьемся. Не можем. Нет у нас такого права. Я оглядываю поле боя. Девчонки держатся молодцом, но уже явно устали, хотя и счастливы до невозможности. Пора заканчивать, пожалуй. Не сразу, но постепенно.

— Дорогие друзья, — обращаюсь я в микрофон. — Спасибо за вашу поддержку и высокую оценку нашего скромного таланта. Но время уже, в общем, позднее, да и мы, собственно, слегка выдохлись. Поэтому есть мнение, что пора закругляться.

Аудитория не согласна с такой постановкой вопроса и высказывается в том смысле, что время детское, и вообще — требуют продолжение банкета. По крайней мере, именно такой смысл я извлекаю из общего рева, криков и прочего „давай еще!“

Извиняющееся качая головой, отступаю вглубь сцены и отворачиваюсь. Толпа начинает скандировать „бис! бис! бис!“ Вот, правильный подход. Другое же дело совсем!

„Родина“ — транслирую девчонкам. Отличный вариант в этом случае, кстати.

На просторах небесной страны нас встречает могильный покой.

Мы пытались увидеть рассвет к восходящему солнцу спиной,

Ожидая, пока не сгниёт между нами железная дверь,

Но мы с тобой, это наша весна! Наша родина — СССР!

Пустота разведёт, словно пыль, отголоски от наших теней,

Нашей жизни не будет конца — мы забыли, что знали о ней.

И огонь, порождающий мир, будет рваться как раненный зверь,

Но мы с тобой, это наша весна! Наша родина — СССР!

И неправильно думать, что есть чьим-то богом обещанный рай.

Сон и смерть, пустота и покой. Наше солнце, гори — не сгорай!

И не важно, что всё позади и неправда, но кто мы теперь?

Мы с тобой, это наша весна! Наша родина — СССР!

И мы знали, что можно уйти, но забыли дорогу домой

Путь на родину — это война. Каждый шаг — это выигранный бой.

Если ты не умеешь понять, то попробуй, хотя бы, поверь:

Мы живые пока мы идём, наша родина — СССР!

Наша родина — СССР!

— Помните свою родину, друзья… — на выдохе посоветовал я, роняя руки со струн. Чего-то я уже совсем утомился. Наверно, и правда пора заканчивать. А чем заканчивать-то, кстати? Я вроде больше ничего не планировал петь. Увлекся понятно чем, замотался известно где, и в результате даже не подумал над гвоздем программы. Вот этой, предыдущей можно было бы закончить, но это все не то, не совсем то… Не проймет. Народ не одобрит такого конца.

А народу, кстати, нравилось. Народ, говоря по-простому, перся как слон. Музыка качала, свет мерцал, красивые девчонки прыгали на сцене. Худой, смуглый парень умело кривлялся с гитарой. Атмосфера радости, счастья, готовности жить и менять этот мир…

Я думал.

Секунду.

„Вопрос личного выбора и ответственности. Разве тебе нравится нынешний мир, то, чем он стал в последнее время?“

Две.

Всеобщее счастье? И зачем? Да просто счастливые люди лучше работают.

Три.

Мне не нравится то направление, куда в итоге свернула наша цивилизация. Нищета и несправедливость, распад и зло, подлость и цинизм — везде и повсюду. Был бы я религиозен, решил бы, что последние дни наступают.

„Это не совсем конец света. Но отсюда его уже видно“.

На лагерь упала полная тишина. Даже сверчки замолкли.

А на чем должен стоять любой мир? Да ведь на дружбе и любви, остолопина!

— В последнее время я слышал много странных вещей, — сказал я в зал. — О том, что счастье — это заработать побольше денег. Что счастье — это накупить больше барахла себе в шкаф. Что счастье — это не друзья и родные, а карьера и счет в банке. Нас постоянно пробуют на прочность. На наличие мозгов. Нам предлагают отступить. Нас убеждают сдаться, говоря, что все, что не касается шмоток и кошельков — ерунда, что все потеряно, что битва проиграна, и что поднять руки вверх — самое разумное решение.