Это Кукуня - Волшебство - это сказка. И только!

Первая показалась Гермиона:

— Добрый вечер, миссис Черри.

Через пять минут все неловкости были забыты. Пили чай, ели сухой и жесткий пудинг, дружно хохотали до слез, когда Хагрид рассказывал анекдоты.

— А мы на каникулы никуда и не уезжаем, правда, Рон? — произнесла Гермиона, прощаясь с Хагридом. — Так что рождество тоже можем отметить вместе.

До Хогвартса мы буквально бежали — после теплой хижины лесничего уличный морозец пробирал до костей.

— И как можно назвать вашу ночную прогулку? — профессор зелий налетел на нас в вестибюле. Троица в ужасе замерла.

— Они отбывали наказание у профессора Хагрида, — не моргнув глазом, соврала я. — Идемте, а то совсем окоченеете! — и, подтолкнув к лестнице остолбеневших детей, я независимо прошла мимо Снейпа.

На последний выходной семестра назначили еще один выход в Хогсмид. Все ученики были в восторге.

— Вот здорово! — шептала Гермиона Рону на моем уроке. — Там и запасемся подарками к Рождеству. Мама с папой очень обрадуются волшебным гостинцам.

В воскресенье, после тщательной проверки Филча, всех учеников старших курсов увели МакГонагалл, Флитвик и Хагрид. Мне досталось сопровождать третий курс.

Гарри уныло провожал друзей до холла, и, помахав им рукой из дверей, побрел по мраморной лестнице в свою башню. Мимо меня пробежали запоздавшие близнецы Уизли.

— Фред, Джордж! — окликнула я их. — Поттер снова остался один… Впереди Рождество — самый сказочный праздник! Вы не хотите сделать Гарри подарок?

— Что–то мы не поняли намека, миссис Черри, — прищурился один из них (их трудно различить в одинаковых шапочках).

— Карта четырех благородных господ была б ему очень кстати, — заговорчески прошептала я и повела группу ребят на выход.

Сегодня Хогсмид походил на рождественскую открытку. Домики были одеты в снежные шапки, кроны деревьев украшены волшебными свечами, на дверях магазинчиков — венки из остролиста. Снег падал крупными хлопьями, и было по–зимнему тепло, несмотря на ветерок.

Ученики разбрелись по магазинам, а Хагрид предложил преподавателям зайти в «Три метлы». По дороге встретили министра магии, он любезно подвез нас в своем экипаже. Корнелиус Фадж был одет в свой неизменный темно–зеленый котелок и полосатую мантию. Меня ему представили как нового преподавателя.

Мы расселись вокруг большого овального стола. Пока делали заказ, я огляделась и подмигнула Гермионе и Рону, которые перепугано таращились на нежданных учителей. Так же я заметила, как большая рождественская елка медленно передвигалась в сторону их столика.

«Значит, Гарри здесь! Молодцы братцы!», — подумала я.

К нам подсела мадам Розмерта, и разговор непринужденно от погоды перешел к дементорам, а затем к Блэку. Помня, что все это слышит Гарри, я старалась вставлять некоторые положительные замечания в пользу Сириуса, но особо не усердствовала, чтобы не привлекать к себе внимание. Мне всего лишь хотелось, чтобы чувство злобы не так крепко сковывало душу Гарри. Дамблдор учил, что в сердце человека должна быть только любовь, а где поселяется ненависть — там всегда найдется место злу.

В один из дней каникул, я отправилась в библиотеку поискать более подробный учебник магического искусства. В заклинаниях я продвигалась теперь гораздо быстрее. Тем более кое–что мне показывал Люпин. Иногда он так увлекался, что мы, не замечая ничего вокруг, до утра тренировались. Мне эти уроки очень нравились. Ремус азартно отдавался моему обучению, и на другие мысли у него просто не было времени и сил.

На Рождество почти все ученики поспешили домой. Гарри, а с ним Рон и Гермиона остались в замке. Их я застала в библиотеке за работой. Они выискивали случаи из судебной практики Визингамота о помиловании магических существ, напавших на людей.

Перебирая книги, мне попался томик «Практическая магия домохозяек» и брошюра «Заклинания в воспитании детей». Мне показалось это очень любопытным.

Я уже прощалась с ребятами, когда вдруг с соседней полки выпала книга. Меня это не удивило: я уже привыкла к тому, что книги летают, прыгают и кричат. Подняв ее, я посмотрела название: «Предзнаменование смерти», а на обложке большая черная собака.

— Грим, — с ужасом сказал Рон, — знамение смерти!

Гермиона лишь фыркнула.

— Я полностью согласна с Гермионой — все это чушь! — сказала я строго, видя, как поменялся в лице Гарри.

— А вот мой дядя Билиус увидел грима и спустя сутки умер! — трагически произнес Рон.

— И не надейтесь, — сделала я строгое лицо, — в ближайшее время я не умру. Так что позаботьтесь, мистер Уизли, о той письменной работе с таблицами силы тяжести, которую Вы обещали мне сдать после каникул.

Гермиона рассмеялась, а я, с удовлетворением заметив, что Гарри тоже улыбается, вышла из библиотеки.

На Рождественский обед я надела изумрудный брючный костюм и причудливо уложила волосы в высокую прическу. Дамблдор велел накрыть один общий стол. Когда я спустилась в Большой зал, там уже сидели Спраут и Флитвик, МакГонагалл и директор, Снейп, пятикурсник со Слизерина, робкий первоклашка и Филч в старом поношенном фраке. Ждали гриффиндорцев. Когда, опоздавшие Рон, Гарри и Гермиона, заняли места на краю стола, Дамблдор объявил начало трапезы. Мне было очень жаль, что Ремус снова отсутствовал: наряжалась я для него.

— Северус, берите хлопушки! — Дамблдор протянул Снейпу большую серебряную.

Тот неохотно взял ее и, дернув за веревку, получил забавный рождественский колпак с грифом. Рон и Гарри с улыбкой переглянулись. Дамблдор всем предложил подобные колпачки, но не все отважились последовать примеру директора и надеть их.

Говорили много и о разном. Спраут хвасталась новым урожаем, Флитвика хвалили за красиво украшенные 12 елей Большого зала, МакГонагалл восхищалась успехами отдельных учеников. Филч ел, шумно сопя, и старался помалкивать. Снейп молчал и время от времени бросал на всех быстрые взгляды.

— А почему с нами нет Рубеуса Хагрида? — спросила я.

— Он пожелал остаться у себя. Сказал, что придет к ужину, — пояснил Дамблдор, пододвигая к себе большое блюдо жареных сосисок.

Дверь отварилась и на пороге появилась профессор Трелони. Она долго и пространно объясняла свое появление предсказаниями магического кристалла. Дамблдор наколдовал ей стул и хотел усадить между Снейпом и МакГонагалл, как Сивилла вскрикнула:

— Если я сяду, то нас будет тринадцать! Надо чтить приметы: кто первый встанет из–за такого стола, тот первым умрет!

Все смотрели на нее с сожалением, как на душевнобольную.

Но аппетита это не убавило! Домовики потрудились на славу: на столе было столько блюд, что мне не удалось попробовать даже половины всех яств.