Константин Костинов - Моя понимать

Может быть, Речник поступил и правильно…

Мятежники, осужденные и казненные по приговору суда, рано или поздно могут превратиться в белокрылых мучеников.

Мятежники, погибшие в ходе самого мятежа… ну тоже могут превратиться в мучеников, но при использовании совершенно особой логики.

Может быть, это и правильно…

Но правильные вещи не становятся менее страшными.

— А, вот ты где… — Пивовар был спокоен, как будто находился на трибуне. Это спокойствие уже немного отдавало безумием.

Возле него собралась небольшая кучка тех, кто не потерял голову: несколько троллей, хумансы, эльфы…

— Что вы медлите? Давай!

— Погоди. Эдвард, что там?

Молодой невампир опустил подзорную трубу:

— Человек. Стреляет лежа, спрятан за щитом. Похоже, броня, или мы промахнулись.

Невампиры хорошо видят в темноте, но плохо стреляют. Тролли хорошо стреляют, но плохо видят в темноте.

— Давай! — заорал Каменотес, чувствуя, что безумие передается и ему, требуя застрелить Пивовара за медлительность.

— Давай! — Гном повернулся к одному из троллей.

Тот кивнул и вскинул на плечо трубу.

Пивовар был умным человеком. То, что кто-то является твоим врагом, не делает его ни глупцом, ни трусом.

Гном слышал о побеге бывшего начальника особого сыска из города, когда были взорваны ворота. На всякий случай — никогда не знаешь, какие знания тебе могут пригодиться, — он опросил свидетелей, оставшихся в живых, и понял, для чего была предназначена странная труба с мощной пружиной, найденная возле места взрыва.

Порыскав по городу, люди Пивовара сумели найти мага огня, который изготавливал магическую взрывчатку, и заставили его сделать несколько рулонов.

Узнав о том, что Речник собирается использовать бронированных големов, Пивовар сделал в мастерских три метателя взрывчатки. В големов он не поверил, но… На всякий случай.

Случай пришел.

Тролль прицелился (никто лучше этой расы не стрелял), звонко лязгнула спущенная пружина, и в сторону балкона полетел белый сверток.

Хлопок лопнувших инициирующих нитей, разумеется, был неслышен.

Рядом с Джоном упало что-то мягкое. Он не оглянулся, продолжая стрелять, поэтому так и не узнал, что же его убило.

Взрыв!

Огненный шар вспыхнул на балконе, в стороны полетели обломки камня, искореженный пулемет и мертвое тело хуманса с Острова черных эльфов.

Если бы Джон знал, сколько мертвых тел осталось на площади после его стрельбы, он был бы доволен.

Двести двенадцать человек за одну ночь.

Неплохое завершение карьеры.

— Джон… — скрипнул зубами Димка.

— Джон, — вздохнул господин Шарль и приник к окуляру прицела.

— Джон… — всхлипнула Кэтти, сжимая пистолет.

Взрыв и замолчавший пулемет. Не нужно быть гением, чтобы понять судьбу пулеметчика.

Толпа взвыла, решив, что взрыв — еще одна подлая придумка тех, кто поймал их в ловушку. Люди всей массой ударили по воротам, раздались крики погибающих в давке.

Створки скрипели, но не поддавались.

Затрещали выстрелы: полицейские со стен принялись методично отстреливать тех, кто не погиб.

Выжившие не предусматривались планом.

Куда теперь? Каменотес задумался на мгновение.

Рваться во дворец? С уменьшенной вполовину, деморализованной и растерявшейся толпой?

— Уходим, — принял решение Пивовар. — Сегодня нам здесь ничего не светит. Придется начинать все сначала.

Правильно. Кто его знает, какие еще жуткие сюрпризы приготовил Речник. Только…

— А ворота?

Гном оскалился:

— Жером, стреляй по воротам.

Второй тролль направил гранатомет в сторону ворот.

В сторону людей.

— Ты что?! — Каменотес схватил стрелка за плечо и повернулся к Пивовару: — Там же люди! Там наши люди!

— Зачем нам неудачники? Стреляй!

Тролль прицелился…

И упал с пробитым лбом.

Господин Шарль успел пристрелять свой штуцер.

Ствол гранатомета задрался в небо, мертвые пальцы стиснули спуск. Высоко вверх взлетел белый сверток взрывчатки…

И упал в середину толпы. Взрыв вдвое уменьшил работу полицейским.

— Проклятье! — Пивовар выхватил последнюю трубу из рук растерявшегося тролля, с натугой повернул ее к воротам…

Пуля пробила трубу, заклинив спускной механизм.

Сверху со стен сыпался град пуль, уничтожая тающую толпу мятежников.

— Во дворец! — принял решение Каменотес.

Остатки, жалкие остатки мятежников бросились к входу во дворец, сообразив наконец, что на открытой площадке они представляют собой только хорошую мишень. Каменотес бросился вслед за ними, опередив отставшего Пивовара.

— Виллем! Жак! Парни, не бросайте меня! — вопил тот за спиной. — Я же с вами! Я ваш!

Каменотес бежал, перепрыгивая через валяющиеся тела людей, которых он привел сюда. Уничтожили их пули, но убил он. Убил в том момент, когда решил захватить дворец.

Бегущие рядом с ним падали, но хуманс продолжал двигаться.

Димка стоял в коридоре, направив револьвер на дверь. После расстрела толпы мятежников на площади Димка понял, что лично для него смертей достаточно. Ему казалось, что он долго не сможет даже подумать о том, чтобы застрелить кого-нибудь без отвращения.

Но никто из мятежников не пройдет внутрь дворца.

Шаги, спотыкающиеся шаги на крыльце.

Бесшумно открылась одна из створок огромной входной двери.

Человек. Хуманс. Один.

— Стоять, бросать, не двигаться, — вспомнил Димка свой краткий опыт в должности начальника особого сыска.

Хуманс со свистом вздохнул, поднял руки вверх и опустился на колени.

Каменотесу повезло. Он остался последним.

— Я безмерно огорчен событиями прошлой ночи. — В голосе товарища Речника явственно слышались слезы. — Такого нападения, такой жестокости наша революция еще не знала. Кучка отщепенцев, решившая вернуть обратно власть короля…

Толпа на площади возмущенно загудела.

— …объединившись с недобитыми монархистами, сделала попытку захватить дворец, в котором находился весь Комитет, и уничтожить нас. Силы были неравны: против трех сотен вооруженных мерзавцев нас было от силы три десятка. Это был кровавый бой…

Голос вождя поник.

— Не все смогли встретить утро. Давайте вспомним тех, кто погиб, пожертвовав собой во имя революции…

Речник поднял голову.

— Во имя нашего счастья! Счастья всем!

Над толпой взметнулась рука в партийном жесте, до боли напоминающем Димке нацистское приветствие.

— Счастья всем! — В ответ вырос лес рук. — Счастья всем!

— Так вспомним же погибших. И в первую очередь я хотел бы назвать Алека Матло. Этот юноша был молод и юн, он мог бы еще жить и жить… Но этой ночью он не думал о себе. Один он вышел против сотен и погиб, погиб, защищая всех нас. Кто-то… — Взгляд Речника похолодел и обвел толпу. Судя по всему, никто не хотел оказаться этим «кем-то». — Кто-то назовет его смерть глупой, мол, он не должен был жертвовать собой там, где было понятно, что он погибнет, мол, его смерть не приближала победу, мол, враги даже не заметили его сопротивления… Нет!