Goblins - Стальное сердце. Часть 1

— Не реви. Ты прошла экзамен — я ободряюще ей улыбнулся — Неважно, кто первый, а кто последний, ты добралась до финиша. Сама. А что будет дальше — все ведь в твоих руках, Сакура–тян. Занимайся больше, тренируйся, и, когда–нибудь, ты будешь первой.

А теперь дурацкая ухмылка от уха до уха, в стиле Майто Гая — и девочка несмело улыбается мне в ответ.

— А последней ты сегодня не будешь — мне то плевать на всякие там повязки позора — Беги, я подожду.

— Ты… Пропускаешь меня? Но ведь повязка…

— Да ладно, плевать на нее! Беги, пока я не передумал.

Девочка кивнула, и подошла к мостику. Несмело ступила на это хлипкое сооружение, и, расставив руки в стороны, осторожно двинулась вперед. Она порядком выдохлась, и я видел, что сохранять равновесие ей непросто. Свалится еще, чего доброго…

Я метнулся к ближайшему деревцу потоньше, и сломал его — для этого мне пришлось влить немного чакры в мышцы рук и спины, обломал торчащие в стороны ветки, и вернулся к мостику, на середине которого в неустойчивом равновесии застыла розоволосая девочка. Встав на берегу оврага, я протянул ей этот дрын — не бог весть какая точка опоры, но ей поможет. Она не оборачиваясь, пропищала мне какие–то слова благодарности, и опираясь на шест, добралась наконец до противоположного края. Я же, почувствовал легкий толчок в почве под ногами, и вместе с этой палкой и куском земли, на заднице съехал в овраг.

Чего мне стоило оттуда вылезти — не буду описывать — но я сделал это, а когда, наконец, неторопливым шагом добрался до вольготно расположившихся на полянке соучеников, те встретили меня взрывом хохота. И немудрено, со стороны я, наверное, напоминал свежесозданного глиняного голема, ибо перемазался абсолютно весь.

— Узумаааакиииии — прорыдал Киба, у него, похоже, от моего вида случилась истерика, он упал и катался по траве — Лучше бы ты продолжал подметать улицу! Смирись — прохлюпал любитель собак — Тебе никогда не стать шиноби. Ну, посмотри на себя, тебе разве самому за себя не стыдно?

— Нет, Киба, мне за себя грязно. А за тебя глупо.

— Тебе не будет равных в искусстве маскировки, Наруто — это Юки, сгибавшийся от смеха, решил сострить — Просто перед каждой миссией ныряй туда, откуда только что вылез!

— Юки, знаешь, у тебя грязь на лице…

— Где???

— Вот тут — провожу перемазанной в грязи рукой ему по лбу, оставляя там широкую грязную полосу — Тут — по щеке — И вот здесь — по другой. Ты бы умывался хоть иногда.

Я обвел взглядом окружающих нас учеников, не смеялась только Сакура, смотревшая с сочувствием, Хината, и Саске, презрительно скривившийся. Ино хихикала в кулачок, остальные ржали до слез.

— Вы тут смейтесь, сколько хотите, а я пойду мыться — я развернулся, и только собрался отправиться приводить себя в порядок, как был остановлен возгласом учителя.

— Узумаки!

— Да, Майто–сенсей?

— Возьми — он протянул мне желтую шелковую повязку — Носи это на занятиях в академии — он сокрушенно покачал головой — Я ожидал от тебя большего.

— Как скажете, Майто–сенсей — я взял тряпочку из рук учителя.

И вытер ею лицо.

За прошедшие с так называемого «экзамена по тайдзюцу» пару недель преподаватели академии, видимо вдохновившись примером бравого Майто, также провели некие тесты или зачеты, призванные выявить ленивых, нерадивых, глуповатых, и так далее, учеников. Все строилось по одному и тому же сценарию: накануне учитель объявляет о тесте, на следующий день проводит его, награждает каким–либо хламом победителя, и вручает символ поражения показавшему слабейшие результаты. В качестве приза выдавалась всякая полезная мелочевка, вроде кистей для письма, книжек или блокнотов, в качестве наказания — повязка или значок, крепящийся к одежде посредством булавки, с поясняющей надписью, долженствующей погрузить славного обладателя сего знака отличия в пучины всеобщего порицания.

Я собрал полную коллекцию.

В нее попали: желтая шелковая «слабак» от Майто (отстирать ее я так и не смог), забавный значок «кривые руки» от Кано–сенсея, учителя каллиграфии, повязка «неуч» от Такуи–сенсея, преподававшего нам историю, еще один значок от преподавателя математики, повязки с дурацкими прозвищами от преподавателей географии, биологии, химии, и жемчужина коллекции — настоящая Налобная Лента Позора, которую мне выдал сам Ирука Умино — за недостойное поведение. Снабдил он меня ею, наверное, по совокупности, когда я собрал все регалии, которые к тому времени получил, нацепил их разом и явился в таком виде в академию (повязки (все) связал в пучок и повесил на пояс, значки тоже не утаил). Официальным же поводом стало очередное грубое нарушение дисциплины в моем исполнении.

Как–то в столовой неугомонный Инудзуки Киба вздумал попрекать меня неуспеваемостью. Выступал он долго, нудно, сомневался, как обычно, в моей пригодности к обучению на шиноби, подозревал в великом тупоумии, безграничной лени, обвинял в общей недоразвитости. Мне это быстро надоело, а поскольку инстинкт самосохранения в Кибе к этому времени выработался очень хорошо, и вещал он с другого конца обедненного зала, то для того, чтобы заткнуть фонтан его красноречия, пришлось применить некоторые подручные средства. Так, в частности, я выбрал помидор, из тех, что больше и сочнее, со всей вежливостью попросил его у Ино, на чьей тарелке он находился, из майтовой повязки (один хрен вся в пятнах) скрутил примитивную пращу, и с помощью нее доставил вышеупомянутый овощ адресату. Конечно, проникающее действие подобного снаряда невелико, именно поэтому я и не целился в голову. Перезрелый помидор, как метательное оружие, славен другими качествами — так угадить красивые новые жилет и рубаху с одного попадания, уверен, не способен ни один другой продукт питания, из тех, что нам подавали в столовой.

Наградой мне стали: дежурное уверение в скорой моей смерти, высказанное милашкой Ханой Инудзуки, присутствовавшей в столовой и наблюдавшей за происходящим, вид потерявшего дар речи от возмущения и комично разевавшего рот Кибы Инудзуки, и красивая белая повязка с иероглифами, призванная продемонстрировать окружающим всю глубину моего падения и крайнюю степень морального разложения, врученная мне по итогам сего происшествия славным шиноби Умино Ирукой. Заодно и профилактическую беседу провел среди меня, не откладывая в долгий ящик, с целью разъяснения мне моей же нерадивости и искоренения оной. Вызвал меня к себе сразу после обеда — как только кляузы Инудзук, видимо, до него дошли.

— Наруто, учителя на тебя жалуются — Ирука вольготно развалился на своем стуле, мне же сесть не предложил, я так и стоял навытяжку, напротив него — Ты умудрился провалить абсолютно все экзамены, которые были. Что ты можешь сказать в оправдание столь скверных своих результатов?