Андрей Посняков - Вещий князь: Сын ярла. Первый поход. Из варяг в хазары. Черный престол (сборник)

Хельги нагнулся, разжал скрюченные пальцы:

– Вргл хзр, – было написано рунами. – Хазарину Вергелу, – перевел ярл. Развернул свиток, бросил взгляд на Вергела:

– Читать?

Хазарин кивнул.

– «Если хочешь увидеть живой свою дочь, через десять дней зароешь на этом же месте сто кун», – прочел Хельги и тут же подсчитал: – Пять гривн серебром. Не очень-то большая цена… Похоже, здешние лиходеи еще не совсем потеряли остатки чести. До нитки не раздевают.

– Так она жива, слава Иегове! – До Вергела наконец начал доходить смысл письма. – Да я не пять… я десять гривн готов заплатить. Жива! А десять дней. Что ж, подождем…

– Да, пожалуй, – согласился Хельги. За это время многое можно придумать, хотя, вообще-то, можно и ничего не придумывать, а просто сидеть и ждать, ведь и в самом деле, выкуп за красавицу Халису потребовали невеликий. Однако не сумма выкупа насторожила Хельги, впрочем, может быть – и она тоже. Но самое главное – руны. Почему письмо было написано норманнскими рунами? Не хазарскими, не местным словенским письмом – глаголицей. Почему? Автор не знал словенского? Маловероятно.

Хельги чувствовал, как в голове его снова начинают шуметь барабаны… Все разрозненные образы, предположения и догадки постепенно сливались в единую картину… Автор письма – норманн, несомненно, норманн. И он знает, что в окружении хазарского купца тоже норманны. И даже, наверное, точно знает, кто. Более того, уверен! Скорее всего, это кто-то из Халогаланда, может быть, даже – если вспомнить найденную на берегу фибулу – из окружения Скьольда Альвсена. А уж Скьольд своей выгоды не упустит. Наверное, он направил в Альдегьюборг кнорр с товаром, и, может быть, даже не один. Затем кнорры перегрузили и вот… И вот зачем им эти нелепые десять дней! Халиса им и не нужна вовсе, это лишь предлог, чтобы на десять дней задержать караван Вергела. Да, похоже, все так. Но купец совершенно напрасно полагает, что его дочери ничего не грозит. Как раз наоборот. Она ведь похитителям не нужна, не нужен особо и выкуп. Скорее всего, Халису убьют, либо продадут в рабство, а несчастный Вергел… что ж, пусть сидит здесь все десять дней…

Пожалуй, следует ему помочь, хотя бы из-за Халисы, она-то здесь вообще ни при чем. А погибнуть может запросто. Все-таки придется попробовать выручить девушку. Так… Сначала надо установить точно, кто и как устроил этот налет. Не может же быть, чтоб никто ничего… С рыбаками переговорить, с артельщиками, с пастухами – вон, травы-то здесь какие сочные, наверняка где-то рядом выгон. А потом… Нет, даже не потом, даже – сейчас, поговорить с Найденом, если, конечно, он пришел в сознание…

Найден пришел в сознание. Правда, ненадолго, слишком уж силен был удар – на этот раз был пробит череп. С ним пытался говорить Кон-хобар Ирландец. Найден, с перевязанной окровавленными тряпицами головой, лежал на кошме в кормовом шатре и бредил:

– Снова они, снова… Это он их послал, он… Он не человек… Он приносит… Жертвы… Жертвы… Кровавые жертвы… Бедный Важен, бедный… Как он кричал! И этот… с окровавленными руками. И волки. Волки. Волки… Они воют… На все Перуново капище… Но нет! Нет! Эта жертва не Перуну… Князь… Князь… Жертва… Кром… Не знаю такого бога…

Ирландец вздрогнул и затряс Найдена за плечи с такой силой, словно хотел вытрясти душу:

– Как звали того бога, которому приносили в жертву людей? Кром? Да услышь же!

Найден неожиданно очнулся и внятно произнес:

– Кром.

И снова закатил глаза.

– Но кто, кто приносил жертвы? – Не отставал до крайности возбужденный Ирландец.

– Они… Те, что были в лесу… И князь…

– Какой князь?

– Киев… Князь… Дир…

Найден дернулся и впал в забытье, на этот раз уже не реагируя ни на что.

– Да кто, кто был в лесу?

Напрасно взывал к раненому Хельги. Тот больше не отвечал. Лишь Конхобар Ирландец дико шептал что-то, глядя прямо перед собой округлившимися глазами. Хельги прислушался.

– Бог Кром. Кром Клейх, древнее кровавое божество Эйрина. Я думал, он давно уже закончил свой страшный путь, однако… Однако, оказывается, ему до сих пор приносят кровавые жертвы! И где? В Киеве. Князь Дир… Это все неспроста. Я чувствую, чувствую злую силу Черного друида Форгайла, ярл!

– Вот тебе, белокожая сучка! На, получай! – Старший приказчик Вергела, круглолицый Имат, с оттяжкой ударил плетью по голой спине привязанной к мачте рабыни. Полетели вокруг кровавые брызги. Рабыня дернулась и застонала.

– А, кричишь? Кричи, тварь! – Имат с наслаждением ударил еще. – Такие же, как ты, белокожие, похитили Халису… Мою Халису… На же, тварь, получай!

Привязанная к мачте девчонка уже не стонала – выла. Спина ее быстро превращалась в бурое кровавое месиво. Остальные рабы в страхе смотрели на взбесившегося хазарина.

Услыхав крики, не раздумывая, вспрыгнул на борт ладьи проходивший мимо Хельги-ярл. Хоть и понимал умом, что негоже вмешиваться в отношения хозяина и собственности, тем не менее… словно что-то его подтолкнуло…

Хельги, подбежав к мачте, схватил хазарина за руку, вывернул… Плеть со стуком упала на окровавленные доски палубы. Имат скривился от боли и зашипел, злобно, словно оторванный от сметаны кот. С холодной улыбкой ярл положил руку на рукоять меча. Хазарин подхватил плеть и стрелой вылетел с ладьи.

– Кто ты? – Подойдя ближе, ярл приподнял за подбородок заплаканное лицо рабыни. Дрожащая от страха и боли девушка была почти полностью обнажена, лишь бедра прикрывала рваная грязная тряпка. Хельги всмотрелся. Белая, чуть тронутая загаром, кожа, растрепанные волосы по плечам, словно спелая рожь, глаза чистого василькового цвета, полные слез и надежды. Не эту ли девушку ярл видел тогда на улицах Альдегьюборга?

– Меня… меня зовут Ладислава, – сквозь слезы прошептала рабыня.

– Ладислава? – вздрогнув, переспросил ярл. – Где-то я уже слышал это имя…

– Что ты здесь делаешь, князь? – раздался за спиной молодого ярла хрипловатый голос Вергела. Из-за высокой костистой фигуры купца выглядывало перекошенное злобой лицо Имата.

– Я? Спасаю твою собственность, купец Вергел, – с усмешкой ответил Хельги. – Иначе твой сумасшедший слуга забил бы ее до смерти.

– Эта рабыня – собственность Имата, и он волен делать с ней, что хочет, – сухо произнес купец. – Если же уважаемому ярлу угодно что-либо, он может высказать это мне, и мы все уладим.

Хазарин неплохо говорил по-словенски.

– Уважаемому ярлу угодно, чтоб здесь не было никаких воплей. Они очень мешают размышлять о спасении Халисы, – резко заявил Хельги.

– О спасении? Но ведь за нее назначен выкуп?

– Напрасно ты веришь в это, купец. Я расскажу тебе все, но прежде прикажи своему слуге не бить больше своих рабынь.