Андрей Посняков - Вещий князь: Сын ярла. Первый поход. Из варяг в хазары. Черный престол (сборник)

– Почему – древлянская земля? – удивился Хельги. – Там ведь нет никакой выгоды Харинтию Гусю. Или и там что-то замысливается? Опять? Снова? Но ведь ты раньше говорил о радимичах?

– Я и сейчас о них говорю, – облизал потрескавшиеся губы Ярил. – Ну, нет ничего, что наводило бы на мысль о древлянах! Ничего, кроме слов Мечислава… А сам он услыхал то от Ильмана Карася и невзначай проговорился.

– Невзначай?

Ярил вздрогнул. Мысли молодого варяга совпадали с его собственными, которые он старательно от себя гнал. Ведь, если так, если Мечислав-людин проговорился не невзначай, а специально, то… То это означало, что он, Ярил Зевота, находится в смертельной опасности! Верить в такое не хотелось. Вернее сказать, не то чтобы не хотелось, просто не верилось, ну, не верилось, и все тут! Что же, выходит, Мечислав умнее и хитрей его, Ярила? Нет, не может такого быть. Ярил Зевота был очень высокого мнения о своей хитрости, и, надо сказать, по праву.

– Именно – невзначай, – с усмешкой подтвердил он, вытирая со лба пот и с завистью поглядывая на плескавшихся в воде ребят. Самому б искупнуться, да страшно – одежку в миг украдут.

– Ну, пусть так… – кивнул ярл, искоса посматривая на Ярила. Не слишком ли тот самоуверен? Ведь – почти дитя. Не слишком ли глубоко впутался в такие дела, что и взрослому вряд ли под силу? Дитя… Впрочем, нет, пятнадцать лет – вполне солидный возраст. И Ярил Зевота знал, на что шел.

– Известие интересное. – Ярл поманил квасника. Отхлебнул, поморщился – квас уже успел нагреться и бил в нос не хуже доброго пива. – Но непонятное, – напившись, продолжил он. – То ли к древлянам собрался Харинтий Гусь со своим товаром, то ли к радимичам – поди, разбери.

– Думаю, к радимичам, – улыбнулся Ярил. – А о древлянах Мечислав просто обмолвился, или перепутал, с него, тупоглавца, станется! Он и разницы-то между ними никакой не видит, все одно – древляне ли, радимичи, или вообще – чудь белоглазая. Ха-ха-ха!

Расплатившись с Ярилом, ярл отправился обратно на постоялый двор. Деньги кончались, и следовало придумывать очередную аферу – потрепать тех же чаровников да конокрадов-мошенников.

Они уселись за столом втроем – Хельги, Ирландец и Снорри. Изрядно посмеялись, вспомнив недавний грабеж.

– Вообще же, лучше прижать какой-нибудь род неподалеку. Деревню, – азартно предложил Снорри. – Пусть не киевскому князю дань платят, а нам. Мы ж сильнее!

Ирландец и Хельги расхохотались.

– С родом и киевским князем ты, Снорри, немножко того, погорячился! Лучше вон, квасников примучить, вернее, тех, кто за ними стоит. А то уж обнаглели безбожно – и квас у них кислый, и цену дерут, гады, никаких богов не страшатся!

Подумав, Снорри согласился с ярлом. Спорить с киевским князем Хаскульдом, пожалуй, было рановато. Лучше б наняться к нему на службу.

– Греттир Бельмо сказывал вчера, что Хаскульд-конунг сменил вдруг свое мнение о нас, – посерьезнев, поведал Снорри. – Высказался, дескать, что нет в старшей дружине лишних мест, разве только в молодшей, в отроках.

Хельги-ярл в ярости стукнул кулаком по столу, да так, что подпрыгнули тяжелые деревянные кружки:

– Мне, свободному ярлу, властелину моря, стать младшим дружинником захудалого кенугардского конунга?! Клянусь, Хаскульд потерял разум!

– Успокойся, князь, – пристально поглядел на Хельги Ирландец. – Я думаю, Хаскульд-конунг вовсе не потерял свой разум… Его у него отняли! И ты хорошо знаешь – кто.

Мрачно кивнув, ярл уселся обратно на лавку:

– Что ж, будем примучивать квасников.

Они говорили еще долго: о Харинтие Гусе и его предполагаемом караване, о квасниках, о радимичах и древлянах. И никто из них – даже Хельги – не вспомнил о своем четвертом товарище – бывшем невольнике Трэле – послушнике Никифоре. А тот все чаще захаживал в дом церковного старосты Мефодия – ромея из Судака, вот уже лет тридцать проживавшего в Киеве. Давно уже владела Мефодием мысль – подобно древним святым, основать в этой дикой земле монастырь. Он сам готов был стать настоятелем обители, давно уже получил на то благословение патриарха Фотия, не хватало только денег – но вот появились и они – и монахов. Никифор был бы ценным приобретением для будущей обители. Умен, начитан, сведущ. И – вполне искренен в деле веры, чего, кстати, нельзя было сказать о самом Мефодие. А вот для Никифора это было, пожалуй, главное. Служить делу Иисуса Христа! Разве может быть на земле выше предназначенье?

Все чаще захаживал Никифор к Мефодию, все думал о Боге и об обители, что появится вскоре в далеких лесах стараниями Мефодия и его, Никифора. Что же касается всяких тайных дел, которыми занимается ярл… Нет, Хельги неплохой человек, хоть и язычник, но… Все больше Никифор отдалялся от друзей, не догадываясь даже, что и за будущим монастырем, и за сладкими речами Мефодия стоит черное серебро друида.

А Хельги с друзьями, занятые своими делами, не замечали частых отлучек Никифора, и уж тем более не знали о том, что творилось в душе его, смятенной посулами коварного церковного старосты.

Стояла глубокая ночь, звездная и прозрачная, с тихим ветерком, и золотистой луной над крышами зданий. Мерно покачивались стоящие у пристани ладьи, в спокойных водах реки отражались звезды.

На Щекавице, на холме, тоже было тихо, лишь где-то в густой траве у самой корчмы громко свиристел сверчок.

Хлопнув себя по лбу, Мечислав-людин убил комара и заткнул узкое оконце соломой. После чего, покряхтев, уселся за стол, подперев голову руками. Думал. Совсем напрасно многие – в том числе и Ярил Зевота – считали его тупым и не способным к тонкому мудрствованию. Нет, вовсе не таков был Мечислав, хоть и походил обликом на неповоротливого медведя – приземистый, даже какой-то квадратный, длиннорукий, с узким лбом и широким ноздреватым носом. Под узким лбом Мечислава бродили совсем не простые мысли, кои он тщательно прятал. Зачем выставлять свой ум на всеобщее обозрение? Путь лучше считают его непроходимым глупцом. Умные люди – опасны, и сильные мира всего, использовав их, затем неизбежно стремятся от них избавиться. А Мечислав не хотел, чтоб от него избавлялись, он сам привык избавляться от других. Вот потому-то сейчас и чуял опасность, исходящую от Ярила Зевоты – пригрел щенка! – от Ильмана Карася и – еще выше! – от князя. Ведь именно с князем Дирмундом якшается Ильман Карась, именно его тайные поручения выполняет, в том числе – и с помощью его, Мечислава, людей… того же Ярила!

Хозяин корчмы усмехнулся – предатель Ярил или нет? И на кого кивнет Ильман Карась, если что-то пойдет не так? Кого подставит? Кто не доглядел? Кто не исполнил?

Ясно, кто…

Значит, надобно убрать Ярила… Впрочем, нет. Лучше разобраться во всем самому, а уж потом… И не здесь.