Константин Калбазов - Рубикон. Дважды в одну реку

– Я не боюсь смерти! – Провинившийся охотник даже выпятил грудь.

– А кому нужна твоя смерть? Ты нужен живой и здоровый, для того и доспехи. Верни панцирь обратно, облейся холодной водой – и обратно. Живо.

А молодец Тынк. Вон как шпарит, распекая нерадивого охотника. Так их. Сегодняшнее разгильдяйство завтра может обернуться бедами. Хм… А у парней, по ходу, вовсю уже идет пропитка готовых доспехов. Это они ловко.

– Как дела, Тынк?

– Дим, а ты с нами тоже так же мучился? – вопросом на вопрос ответил боец.

Дмитрий на это только улыбнулся во все тридцать два зуба. Похоже, Тынк и Грот первыми познали, каково это – быть лицом, начальствующим над теми, кто всячески хочет увильнуть от работы.

– Да нет, – с сомнением заметил Тынк, бросив подозрительный взгляд на Дмитрия.

– Именно. До момента пропитки все работали с увлечением, но когда дошло до воска… Да ты сам заявлял, что не понимаешь, зачем пропитывать доспехи воском, когда они все такие ладные и крепкие.

– Я?!

– Ты, ты, Тынк. Ну так что скажешь о новичках?

– Я бы половину из них убрал. Ну не взял бы с собой в поход. Их бы ты не удержал, как нас тогда.

– Присматривайтесь повнимательнее. Скорее всего, предстоит новый поход, вот только резать в нем всех подряд опять будет нельзя.

– А нас с Гротом возьмешь? – Даже глаза заблестели.

– Конечно. Считайте, что отряды для себя собираете.

– А вообще-то, ведь и здесь кто-то должен будет остаться. Не бросать же поселок без защиты.

О как настроение сразу изменилось! Дмитрию хорошо знаком такой тип людей. Говоря по-военному – из них получались отличные солдаты, настоящий пример для подражания, но к командирским должностям и ответственности за других они не рвались. Ну что ж, прими соболезнования, потому как других у Дмитрия нет. И потом, что бы парень ни думал о своих способностях, сержант из него выходил дельный.

– Ничего, справишься, – давая понять, что прекрасно его понял, ответил Тынку Дмитрий. – Завтра на рассвете отправишься на заставу. Передашь Отару, чтобы оставил там четверых для наблюдения, а с остальными возвращался сюда. Тем задача – наблюдать, и если кто появится – сразу отправлять весть в Новый. Если большой отряд, то отходить всем.

– А если маленький?

– Если не больше пятерых, то могут разобраться сами. Если больше, то отправлять весть и следить. Если больше двадцати, то отходить всем.

Со счетом у местных было практически никак. Они уже начинали запоминать кое-что, но этого явно недостаточно. Поэтому все касающееся цифр Дмитрий сопровождал выставленными пальцами рук. А вот у мальцов из рода Пса с этим делом получше.

Хотя планомерные занятия пока не наладили, за зиму детей удалось худо-бедно обучить счету до ста, сложению и вычитанию. А еще они выучились алфавиту. Это все стараниями Ларисы и Сайны. До чтения и письма еще не дошло, но всему свое время, научились составлять слоги – и то достижение. Лариса, держа за образец Сайну и опыт прошлой зимы, ночами составляет букварь и подбрасывает мысли о том, что, мол, неплохо бы учебники организовать. Ну да, дело первостепенной важности, а то как же.

Впрочем, дел и впрямь хватает. И каждое из них можно с уверенностью ставить во главе списка. Скажете, что такого страшного в том, что грамотность сейчас в загоне? А вот есть страшное. Зря, что ли, они с Ларисой в свободное время над листами корпят и записывают все, что только приходит на ум? Да, это пока не систематизировано, но полезной информации даже в этих обрывочных записях уже немало.

И все это окажется утраченным, если с Дмитрием и Ларисой что-то случится. Он вполне может сложить голову в очередной заварухе. Тут Вейн прав, лучшие – они потому и лучшие, что в первых рядах. Им бы поберечься, но тот, кто бережется, обычно не в чести у остальных, с легкостью навешивающих ярлык труса. С такой оценкой людей за собой не поведешь. С Ларисой тоже может случиться все что угодно. Да банальный аппендицит может вылезти или простуда развиться во что-то более серьезное, а в существующих условиях это смерть без вариантов.

Кузница встретила его привычным звоном, стуком и скрипом. Непорядок. Это колесо скрипит. Нужно сказать Гаруну, чтобы не упускал такие мелочи. Заниматься ремонтом механизмов сейчас, когда каждый день на счету, совсем не с руки.

А нет. Ничего не нужно говорить. Вон малец понесся к колесу с ведерком, в котором легко угадывается черная и жирная масса дегтя. Только бы шельмец не зашибся. Никто даже не подумал остановить колесо, чтобы обезопасить процесс смазки.

Дмитрий хотел было одернуть мальчонку, но тут из кузни перестали доноситься звуки молотка и молота, затем послышалось громкое шипение и на белый свет явился закопченный Гарун. С всклокоченной бородой и волосами, с практически черным, как у негра, лицом, на котором двумя светлыми пятнами выделялись глаза, – весьма экзотический вид. А когда улыбнулся, так и вовсе сравнение с негром стало один к одному.

– Гарун, остановите колесо. А то как бы не поранился.

– Не поранится, – уверенным тоном возразил Гарун. – Они уже привыкли и осторожны. А когда колесо крутится, то смазывается куда лучше и быстрее. Во, слышишь, уже не скрипит. Сейчас и остальные смажет.

Дмитрий глянул на кузнеца с сомнением. Объяснять ему, что означает техника безопасности, или все это бесполезно? Пожалуй, бесполезно. Нет, он, конечно, осторожен и того же требует от ребят, даром, что ли, и тут, и на Кровавом склоне пока все обходилось без травм, но обслуживать функционирующие механизмы…

– Гарун, так можно сломать руки или ноги. Какие тогда из них помощники роду?

– Дим, останавливать колесо слишком долго. Потом его нужно опять отпустить и, когда деготь размажется, снова останавливать и смазывать. А так быстро получается. Ты думаешь, я хочу, чтобы они поранились? Они очень осторожны.

– Они могут проделать это очень много раз, но хватит и одной ошибки. Больше так колеса не смазывайте. Если учишь, Гарун, учи правильно. У нас не так много кузнецов. Вы чуть ли не самые главные, от вас идут и оружие, и инструменты.

– А Табуку ты так же говоришь? Ведь железо идет от них, – с лукавой улыбкой, смотрящейся на этом чумазом лице весьма забавно, поинтересовался Гарун.

– Ну да, тоже, – оценив шутку, тут же согласился Дмитрий.

– Я все понял, – отсмеявшись, наконец произнес Гарун, – больше никакого баловства.

– Вот и хорошо. Гарун, а что это на тебе надето?

– Доспех.

– А зачем тебе в кузнице доспех?

– Ты сам говорил – чтобы доспех не мешал, нужно к нему привыкать и постоянно его носить.

– Я это говорил воинам.

– А я получается, кузнец, йошки-матрешки.

– Гарун, если ты думаешь, что воины заняты настоящим делом, а ты нет, то сильно ошибаешься. Кто дает им оружие, с которым они идут в бой?