Василий Сахаров - Большой погром

Доброта одобрил моё решение выделить князю Мстиславу серебро, всё равно деваться особо некуда, и договор с будущим русским царём был подписан. Несмотря на печати, конечно, это филькина грамота, но пусть она будет. Нам, главное, время выиграть и обеспечить лояльность Руси.

Вскоре подойдут конные тысячи моей орды и произойдёт перераспределение добычи: что на продажу, что в аилы отдам, что останется в крепости. После чего придётся думать, как подвинуть Бачмана и встать во главе приднепровцев. Варианты уже имелись, оставалось выбрать тот, который приведёт к цели с наименьшими затратами и потерями.

В общем, всё шло своим чередом. Однако неожиданно в степи стало происходить нечто непонятное.

Примчались разведчики и доложили, что в двух конных переходах от наших земель с запада на восток прошёл крупный отряд, не менее двухсот всадников. Судя по всему, это приднепровцы. Дело обычное, мало ли по какому делу скачут лихие степняки, тем более что они направлялись к кочевьям старого Боняка. Но была одна странность. Среди степняков разведчики заметили ромеев, которых было три десятка. А как ромеи могли оказаться среди половцев Приднепровской орды, если хан Бачман враг византийцев? О перемирии я ничего не слышал, и если оно будет, узнаю одним из первых. Ведь рядом с ханом приднепровцев уже есть наши люди – это батыры, ходившие в Крым, и пара кощеев, успевших получить от моих старейшин серебро и ценные подарки. Но от них известий нет, ни хороших, ни плохих, и потому появление ромеев заставило меня напрячься. Не к добру это, ой не к добру! Очень уж сильно изменой попахивает. Как если бы за спиной хана кто-то сговаривался с послами императора Мануила.

«Нужно послать к Бачману гонцов и предупредить его», – подумал я и вызвал к себе Аслана-бильге, который отвечал за степную дипломатию, и Торэмен-бека.

Старейшины прибыли, и мы стали думать, какими именно словами нужно выразить Бачману нашу обеспокоенность. Но было поздно. Тем же вечером прискакал батыр Алмас из рода Тулпар (Пегас), крепкий загорелый воин с выбритой головой и тонкой тёмной косицей на затылке. Он дальний родич Бачмана по линии отца, отличился при захвате Каулиты и получил ранение. Поэтому с богатой добычей раньше всех вернулся в родовое кочевье.

– Беда! – увидев меня, выдохнул Алмас.

– Выпей, батыр. – Прежде чем начать расспросы, я велел подать ему кубок с вином.

Алмас в пару глотков опустошил кубок, поставил его на стол, и я спросил:

– Что случилось?

– Бачмана убили!

– Как это?! – Ничего подобного я услышать не ожидал.

– Три дня назад Бачман устроил пир. Собрал лучших воинов, с кем в Галич ходил, и ему поднесли чашу с кумысом. Он выпил, начал вспоминать о славном походе и упал. Глаза навыкат пошли, на губах пена, а лицо почернело. Его отравили.

– Кто это сделал?!

– Не знаю. – Батыр опустил голову. – Часть вождей на ромеев кивают, видели их недавно рядом с нашими кочевьями. Часть на русских указывает, а некоторые о тебе плохие слова говорят.

– И что обо мне говорят?

– Что ты колдун и давно против хана злоумышлял.

– И что теперь происходит в орде?

– Вожди нового хана выбирать станут. У Бачмана шесть сыновей, и трое уже стали воинами. А ещё многие хотят, чтобы Боняк вернулся. О всём плохом, что при его власти было, о поражениях, потерях, разорении и бегстве от русских дружин уже забыли. Сейчас только хорошее помнят, славные победы и богатую добычу.

– Человека, который Бачману чашу подавал, нашли?

– Да. Его тело обнаружили в ближайшем овраге с проломленной головой.

– Благодарю, батыр, что предупредил меня.

– Я помню твои слова, хан. Ты сказал, что наши враги хотят стравить степняков и надо быть начеку. Потому я к тебе и примчался.

Кивнув, я подошёл к большому сундуку, который стоял в комнате, открыл его и достал арабскую саблю в усыпанных драгоценными камнями ножнах, взятый при налёте на заорельских Токсобичей трофей. Вынул клинок из ножен, посмотрел на сталь и вогнал его обратно. Приблизился к Алмасу и протянул ему саблю:

– Прими, батыр, этот клинок как подарок и знак моего расположения.

Алмас взял оружие, слегка поклонился и спросил:

– Что теперь, хан Вадим?

– Отдыхай. Утром я скажу, что нужно делать.

Батыр, который уже выбрал сторону, на которую он встанет в борьбе за титул хана приднепровских степняков, кивнул и покинул комнату, а я посмотрел на старейшин:

– Что скажете, уважаемые?

Первым отозвался Аслан-бильге:

– Бачмана убили ромеи, это понятно. Как всегда, они хотят воевать чужими руками. Не получилось купить Бачмана или не сговорились о цене, потому его и убили. Раз они снова с Киевом враждуют, кинуть половцев на Русь – проверенный путь.

– Верно, – поддержал Аслана Торэмен. – Ромеи среди половцев кружатся и к Боняку не зря поехали. Наверняка послы императора уже сговорились с некоторыми вождями и предложат Боняку снова стать ханом, поднять орду и, как встарь, напасть на Русь. Только прошли времена Шарукановы и Боняковы. Сила у Буревичей ещё есть, воины они отменные. Но Русь сильнее. Даже если к приднепровцам присоединятся лукоморские всадники, всё равно русских не одолеть.

– А ещё, – снова заговорил Аслан, – Боняк и ромеи знают, что воины Вадима Сокола встанут плечом к плечу с русскими дружинниками и чёрными клобуками. Поэтому нужно остеречься. Как бы Боняк сначала по нас не ударил.

– Когда вернётся наше войско, – это опять Торэмен, – нужно самим на кочевья Боняка налететь или перехватить его на пути к приднепровским аилам. А пока следует поднять всех воинов, кто находится в орде, и выслать дальние дозоры.

– Вы правы, старейшины, – согласился я с ними. – Разошлите гонцов во все наши кочевья и вызовите Кул-Иби.

Спустя четверть часа у меня собрались сотники чёрных клобуков и примчался Девлет, который только вчера добрался в ставку. Я объяснил им, что нужно делать и чего ждать. И орда зашевелилась. Воинов у меня сейчас немного, тысяча степных конников и несколько сотен юношей, а также двести пятьдесят чёрных клобуков в крепости под командованием Данко Белогуза и Твердяты Волдыря. Но всё равно в степь, несмотря на ночь и холодный дождь, выдвинулись дозорные десятки, а боевые сотни стали собираться в ставке возле крепости, между кочевьями капаганов и гэрэев, которые в орде на привилегированном положении. Ну, это и понятно. Род Гэрэй первым дал мне клятву на верность, а род Капаган – родственники по жене.

Всё было сделано вовремя, и мы отреагировали очень правильно, ибо утром появились вести от дозорных. К нам приближались воины Буревичей. Они шли под знаменем Боняка – воины ясно различили на синем полотнище золотого волка и на древке семь белых лошадиных хвостов. Врагов много, больше четырёх тысяч, и они нацелились на нас. Сомнений в этом не было, и я поступил так, как подобает хану, который не желает разорения своих аилов: отдал приказ родам бросить стада и шатры и срочно стягиваться к ставке или затаиться в урочищах и балках. Сам же выступил навстречу опасности.