Петр Динец - «Царствуй на славу!» Освободитель из будущего

Для придворных я был лишь подростком, одним из Великих князей, но не наследником престола, коим считался Константин, а посему никакой величины для них не представлял, и от меня никто не ожидал откровений на военные или политические темы. Разговоры со мной вели в основном из вежливости, стараясь поскорее переместиться к более значимым персонам, в первую очередь к моему старшему брату. Все это было мне на руку, ибо позволяло воочию познакомиться со всеми значимыми фигурами в империи, не подставляясь.

Из сверстников на балах присутствовало множество княжеских и графских фамилий. С ними мне было неинтересно, так как настоящий я был взрослым дядей и переживания подростков меня особенно не волновали. Большинство моих сверстников более интересовались противоположным полом или военной службой, что вполне понятно, ибо балы зачастую служили трамплином для социального или карьерного роста. На них у молодых людей имелась отличная возможность присмотреть себе невесту и быть представленным сильным мира сего. Да и родители их не сидели на месте, всячески пытаясь продвинуть свое чадо.

Первого января 1813 года в Петербурге служили молебен по случаю избавления России от иноплеменного нашествия. Перед тем как отправиться в Казанский собор, Анна – моя сестра вручила мне выигранный рубль. В сентябре, когда пала Москва и когда казалось, что война проиграна, я, то есть Николай, поспорил, заявив, что до начала 1813 года в России не останется ни одного неприятеля. И вот теперь она вручила мне выигранную монетку.

– Помнишь? – улыбнулась она.

– Помню, – я тоже улыбнулся и бережно спрятал монетку за галстук.

Битва при Березине являлась окончательным разгромом Великой армии. Французы потеряли около тридцати тысяч убитыми, ранеными и пленными. И хотя, как оказалось впоследствии, на других направлениях французы и их союзники пострадали меньше и часть из них избежала плена, тем не менее, из 600-тысячной армии Наполеона назад вернулось порядка семидесяти тысяч деморализованных солдат. Это сразу изменило европейский пасьянс. Стало ясно, что недавние союзники повернутся против Наполеона и по весне война разгорится с новой силой.

На военном совете приняли решение присоединиться к коалиции против Наполеона и послать для этого войска в Европу. Кутузов категорически возражал против сего плана. Он считал, что русская армия свою задачу выполнила, а посему нечего впутываться в европейские расклады и проливать русскую кровь. Как показали дальнейшие события, он был прав. Но Александр настоял на нашем участии. Что повлияло на его решение – союзнические обязательства, страх перед новым усилением Бонапарта, личные счеты с Наполеоном или антифранцузская позиция Марии Федоровны – я не знал, но по весне, как только земля подсохла, русская армия, подтянув резервы, выступила в Заграничный поход.

Последующий, 1813 год прошел быстро. Я все больше привыкал к этому миру. В Европе громыхали сражения, а в Гатчине мы с Михаилом продолжали классные занятия. Это пребывание в маленьком, закрытом мирке, как ни странно, помогло скорее приспособиться к повседневной жизни этого века, и бытовые неурядицы все реже возбуждали мое раздражение и растерянность.

Более всего меня тяготило отсутствие секса и туалетной бумаги. И если к местным заменителям туалетной бумаги я кое-как привык, то с исчезновением секса из жизни смириться было гораздо тяжелее. Привыкшего к регулярному сексу и попавшего в тело шестнадцатилетнего подростка, с его гормонами, меня чуть ли на стены не бросало. Но, увы, секс в моем положении стал почти невозможен. Россия начала XIX века являлась страной патриархальной, где религия была частью повседневной жизни. Более того, за моим поведением пристально наблюдали маман и цербер Ламздорф. Большую часть дня я проводил за занятиями или с братом – все время на виду. Спать ложились здесь рано, ведь электричества еще не изобрели. Как вы понимаете, ни баров, ни дискотек, ни интернет-чатов здесь тоже не существовало. Если я и присутствовал на балах – местном эквиваленте дискотеки, то и там все было безнадежно. Вы когда-нибудь ходили на дискотеку с родителями? Если вы все-таки ответили «да», то пытались ли вы соблазнить даму под пристальным взглядом ее и своей маман? Кроме этого, именно мое положение Великого князя и члена царствующей фамилии создавало дополнительные препятствия. Ведь заведи я любовницу среди статс-дам, всегда существовал риск, что кто-то попытается улучшить свое материальное или социальное положение через постель, а этого моя деспотичная матушка не стала бы терпеть. Но, как говорит народная мудрость, если очень хочется, то можно. Поэтому, несмотря на трудности, я терпеливо выискивал решение. Наиболее безопасным вариантом мне казались горничные. Благо Гатчина являлась этаким большим поместьем, и совершая пешие или конные прогулки, я заодно присматривался к женскому полу. В итоге все выгорело. Была безлунная ночь, был сеновал, была она и был я, а остальное не ваше дело.

Надо сказать, что женщины в XIX веке не брились, да и душевых еще не существовало, а посему никто регулярно не мылся. Добавьте к этому плохое качество мыла и его недоступность большинству. Другая диета и другой запах парфюма. Поэтому с личной гигиеной дело обстояло не очень. Все это значительно отличало женщин XIX века от их современниц века XXI. Так что если бы не долгое воздержание, то я, наверное, перетерпел бы еще, пока не привыкну к местным реалиям.

Поначалу меня поразил факт быстрого старения. Люди старели очень быстро: в 35–40 лет мужчины выглядели стариками, с гнилыми зубами и морщинами – сказывалось отсутствие медицины, лекарств, дантистов и пластических хирургов. Женщины выглядели не лучше, особенно крестьянки, а ведь страна на 95 процентов была крестьянской. При разговоре с глубоким стариком, мне не верилось, что моему собеседнику всего сорок лет.

За прошедший год я возмужал и обрел некоторую самостоятельность. Курс моего образования закончился, и мне предстояло проходить службу в одном из гвардейских полков. И хотя в моем времени мне исполнилось бы 33 года – явно не призывной возраст, я радостно ждал перемен. Жизнь под надзором матушки и Ламздорфа мне осточертела. Плюс армейский опыт был необходим для приобретения практических знаний и для установления нужных связей.

В начале 1814 года маман наконец-то разрешила нам с Михаилом выехать в действующую армию, которая воевала в Европе, и 5 февраля 1814 года мы в сопровождении неусыпного Ламздорфа покинули Петербург. Так закончилось мое детство в этом мире.

Мелкий дождь, что моросил с самого утра, и солдатские сапоги превратили землю в чавкающее месиво. А от пороховой гари этот холодный октябрьский день казался еще более серым. Сквозь пелену дыма тут и там пробивались вспышки орудийных залпов, которые тонули в общей какофонии боя. И лишь отблески пожара горящей неподалеку деревни немного освещали горизонт.