Михаил Баковец - Улей. Игра в кошки-мышки

Мимо меня, распространяя свежий аромат алкоголя, прошёл мужчина около сорока лет, в серых джинсах, коричневой рубашке с короткими рукавами и жилетке в сеточку, кивнул приветливо моим конвоирам, быстро глянул на меня и завозился с дверью комнаты, возле которой, наша троица и била баклуши.

— Чёрт, сраный замок, понаделают же барахло, — бурчал он под нос, пока не открыл дверь. После чего махнул рукой в нашу сторону. — Заходите и рассаживайтесь.

Кабинет был странным, полный раздрай в сознании вызывал: обшарпанные стены, потрескавшийся линолеум, имитирующий паркет, облупившаяся побелка на потолке, соседствовала с кожаным, роскошным, диваном, большим столом из натурального дерева, с тремя стульями из набора с ним, кожаным креслом с функцией вибромассажа и огромным моноблоком на столе.

— Ну, рассаживайтесь и начинайте рассказ, — предложил хозяин кабинета. — Как зовут, парень?

— Сервий, — ответил я, смотря на то ли конвоиров, то ли сопровождающих, которые рассаживались на диване, оставив мне три, не самых удобных стула, только выглядевшими красиво.

— Ты с янычарами недавно в рейд ходил? — уточнил он.

— Ходил.

— Я Плацкарт, здесь за шерифа, участкового и иногда за судью. Мне сообщили, что ты обвиняешь команду Художника в том, что они килдинги. Поверь, это очень серьёзные слова. Не докажешь и сам окажешься на их месте.

— Не знаю про килдингов, сами они назвались детьми Стикса. И даже если не докажу их принадлежность к секте, то есть факт нападения Художника на меня и ещё одного парня, новичка. Его звали Коброй, хотя это имя он взял себе сам и попал в Улей совсем недавно. Он хотел выглядеть старожилом и прибавил себе пару месяцев срока.

— Дети Стикса и килдинги — это те же яйца, только в профиль. Килдингами, их называем мы, простые рейдеры, а дети Стикса — это самоназвание сектантов, — просветил меня Плацкарт и нервно забарабанил пальцами по столешнице. — Говори, Сервий, что было, где, как.

Я рассказал почти всё, утаил некоторые факты про свои способности, про мёртвые кластеры и оазис в черноте. Про пытки сказал обтекаемо. Без подробностей, мол, расколол пленного сектанта, потом убил при попытке к бегству.

— Интересные ты вещи поведал, блин, — скривился Плацкарт, когда я замолчал. — Вот же млядство-то, надо было им угнездиться в Орешке, на мою седую голову.

— Да ещё неизвестно, не свистит ли этот чувак, — сказал один из конвоиров. — Я Художника и Люка с Колобком, давно знаю, несколько раз с ними выезжали в города за хабаром, мутантов отстреливали и ни разу гнили не заметил.

— А может ты вместе с ними работал, а? Новичков поставлял сектантам, спораны за это получал? — процедил я сквозь зубы и одновременно со словами взялся за рукоятку пистолета в набедренной кобуре.

— Че-его? Да я тебя сейчас урою, — тут же окрысился тот.

— Сидеть! — рявкнул Плацкарт и от души хлопнул ладонью по столу. — Замерли оба!

— Да он…

— Тихо!

Конвоир замолчал, принявшись сверлить меня злобным взглядом.

— Прямо сейчас, проверить твои слова мы не можем, Сервий. Ментата или знахаря, в Орешке нет, придётся катить тебе вместе с пленниками, в Парадиз.

— Я не против, тем более, находиться больше необходимого на вашем стабе, мне самому не хочется, — пожал я плечами. — С нормальными людьми тут большая напряженка. Либо килдинги, либо ещё какая тля, — и посмотрел на своего сопровождающего, который от моего взгляда пошёл белыми пятнами от бешенства.

— Армат и Таракан, выйдите в коридор, — сказал шериф прежде, чем мой недоброжелатель сказал или сделал что-нибудь.

— Но у него оружие, Плацкарт, одного опасно оставлять, пусть его отдаст. И вообще, его в камеру сразу после допроса стоит посадить.

— Ты мне будешь указывать, что делать?

— Нет, — пожал тот плечами, — это твоё решение. Я напомнил, что этот хрен с бугра может свинтить по темноте, а на нём труп на нашем стабе висит. Что скажут люди, если у нас начнут убивать направо и налево?

— Я разберусь, — процедил шериф и махнул ладонью в сторону двери. — И я не уверен, что без оружия он станет менее опасен. Если верить его рассказу, то он ушёл связанным и безоружным от полдесятка сектантов, потом их же всех перебил.

Когда мы с шерифом остались одни, он спросил:

— Какой у тебя дар, не хочешь рассказать?

— А то никто не знает? Стреляю хорошо, очень метко и быстро.

— И благодаря этому сумел удрать в наручниках, прямо из-под глаз килдингов? — не поверил он мне.

— Повезло. Художник остался со мной и Коброй один, потом отвлёкся на своих друзей, которые из кустов стали выбираться, ну я и свинтил. Несколько секунд мне хватило, чтобы спрятаться в кустах. Пока они искали меня в другом месте, я скинул наручники и достал револьвер, про который этот урод забыл или не хватило времени вытащить, и пристрелил ихнего сенса, который почти нащупал меня.

— И они тебя не нашли?

— Не поймали. Начали стрелять в ответ по тому месту, откуда я стрелял, я выстрелил в ответ с помощью своего дара. В итоге они просто не стали рисковать и убрались с одним Коброй, а я пошёл по их следам. Я же всё рассказал. Плацкарт, зачем два раза переспрашивать?

— Да это, так, привычка, — покрутил он ладонью в воздухе, — ловить на противоречиях. Ладно, сегодня отдыхай, а завтра тебя и Художника с Колобком, отправят в Парадиз с утра, а то сегодня, уже не успеем. Отдыхай здесь, чтобы кривотолков не вызывать в народе.

— Мне бы помыться, одежду сменить, — попросил, было, я.

— Денёк потерпишь. Лучше быть грязным, чем мёртвым. А то, как бы кто из друзей Художника и Люка, не решил с тобой поквитаться тишком. У них тут, каждый второй знакомый, каждый пятый — собутыльник.

— Хм, ну, ладно.

— И ещё кое-что, — задумчиво сказал собеседник.

— Оружие не отдам, — догадался я и наотрез отказался разоружаться. — Можете рискнуть и попытаться отобрать.

— В Парадизе всё равно разоружат тебя.

— До него ещё добраться надо. Никому из вашего стаба, я не доверяю, и ты сам же сказал, что у Художника и его команды, тут друзья-товарищи могут быть, а я меньше всего желаю столкнуться с ними, безоружным.

— Эти дружки, им товарищи до поры до времени, как только ментат подтвердит твои слова, так сразу все от них открестятся.

— То есть. Ты уже мне веришь? — удивился я. — С чего бы?

— Интуиция, да и… в общем, подозревал я что-то такое, только грешил на муров, думал, что это они похищают людей для продажи внешникам. В голову не могло придти, что такая зараза, у нас засела. А про команду Художника, подумал бы в самую последнюю очередь… м-да.

Остаток дня и ночь, я провёл в одном из местных кабинетов на хорошем большом диване. За такой, мне бы пришлось, в прошлой жизни, выложить четыре зарплаты, не меньше, а здесь, такое барахло не считается ничем особенным. Сталкеры таскают фурами. На своей бывшей работе такую мебель работодатель никогда не брал, предпочитая возить ширпотреб, под который подходила присказка: дёшево и сердито. Да и мне с напарником спокойнее, ведь случись авария, и не расплатишься и за год за комплект мебели. Да уж, как звучит-то — в прошлой жизни! Словно, я уже умер и реинкарнировал, попал сразу во взрослое тело и со старой памятью.