Сергей Щепетов - По ту сторону

– А куда надо устремляться-то?

– Ввысь, конечно! Или в глубины…

– По-моему, тебе ближайшие двадцать минут тоже наливать не стоит. Так ты что, меня тут спать положишь, раз от дома отлучил и жену совратил?

– Жену пока ещё не совратил. А надо?

– Пошёл на хрен! – от души выразился я и сразу же усомнился: «А, может, и правда, надо?..»

– Сам пошёл! – отреагировал Серёга. – И не куда-нибудь, а в сортир! А я тебе лежанку пока оформлю. И морду помой, а то у тебя глаза грустные!

Из «совместного» санузла я вышел минут через десять. Некое лежбище для меня было уже готово, а Серёга опять сидел в паутине проводов среди разнокалиберных экранов.

– Справился? – косо глянув, спросил он меня.

– Чо там справляться-то… – вяло отмахнулся я. – Только в зеркало смотреть противно. Лысею!

– Вот! – внезапно возбудился изобретатель. – А почему тебя колышет количество волос на голове, а?

– С ними красивше… – недоумённо пожал я плечами.

– Врёшь! – обрадовался приятель. – Эту тему надо разжевать! Давай, надевай колпак!

– Опять? Ну ладно…

И машина считала мои мысли. И выдала резюме:

«Диагноз: субъект не удовлетворён своей внешностью, в частности количеством растительности на голове.

Причины (кратко). Субъект сомневается в своём иерархическом ранге и подсознательно ищет ему подтверждения. Наиболее простым и древним показателем «высокого качества» самца у приматов является его внешний облик – он должен быть «свиреп, вонюч, волосат». Отсутствие буйной растительности на голове неосознанно воспринимается как признак молодости (ещё не выросла) или старости-дряхлости (уже облысел). Отсюда происходит мода на парики и бороды в средние века или на щетину на подбородке в конце XX – начале XI веков. Издревле рабов, заключённых и рекрутов стригли наголо. Протест против традиций общества – длинные волосы хиппи. Отсюда происходит и «антимода» конца XX века – бриться наголо, характерная для низко- и среднеранговых членов криминальных группировок. У женщин мотивировка другая».

И придраться мне было не к чему – всё по науке…

– Ладно, мы спать-то сегодня будем? – уныло поинтересовался я.

– Ложись, а я ещё посижу…

– Угу… Только музычку убери! – попросил я, стягивая штаны. – Эти ритмы на басах меня за селезёнку щиплют – терпеть не могу!

– А это – другая тема! – заявил Серёга, поднимаясь во весь свой немалый рост. – Прикол в том, что это – не моя музычка.

– В смысле?

– Данные зажигательные ритмы тяжёлого рока происходят из сорок шестой квартиры. Она находится этажом ниже, и вход из соседнего подъезда. Однако пробивает сквозь все стены – хрущёба всё-таки.

– И ты это терпишь? – подначил я в пьяном кураже. – Насколько мне известно, боец из тебя не ахти, однако имидж внушительный. Сходил бы к ним и разобрался! А то давай вдвоём сходим – ну, огребём пи…й – первый раз, что ли? Спать же не дадут!

– Не, – качнул головой амбал, – там мы не огребём. Ходил я уже… Думаешь, там бритые жлобы веселятся? Не-а! Это девочки-соплячки отдыхают. Студенточки иногородние там квартиру снимают. То соседей зальют, то пожар устроят. А уж без музыки им никак!

– И ты это терпишь?! – рефреном вопросил я.

– Обижаешь, начальник! – ухмыльнулся Серёга. – Я отчаянно борюсь за своё жизненное пространство! Отстаиваю его, так сказать!

– М-да, похоже, отстоял…

– Ваши намёки, Вован, я отвергаю в корне! – глумливо возмутился приятель. – Эта беда – не беда. Я, конечно, к ним поначалу ходил, объяснял, внушения делал и лекции читал о том, что жить в обществе и быть от него свободным никак нельзя. В том смысле, что надо себя ограничивать в соответствии с требованиями соседей. Однако хватает этих внушений максимум на сутки, а потом всё по новой. Они же девчонки – они не разумом живут, а…

– Хорош грузить! – слабо возмутился я. – Вот ты мне будешь рассказывать, каким местом думают тинэйджеры! Особенно женского пола… Знал бы, лучше б к жене ночевать пошёл!

– Да перестань ты ныть! Ты ж с технико-гуманитарным гением имеешь дело! Мешает чужая музычка? Так заткни её!

– Гранату кинуть?

– Зачем? Чемоданчик видишь? Ну, на котором у тебя подушка лежит? Вот, доставай его, открывай…

– Ну, достал. Ну, открыл… Это тот самый, который думатель-пониматель? И колпак вот тут пристроен…

– Он самый. Индикатор горит? Хорошо! Внизу по центру два тумблера, а над ними экранчик. Видишь?

– Угу!

– Смотри на экранчик и тихонько крути тумблеры – ищи «максимальное биение», как в рации.

– А как я узнаю, что нашёл?

– Узна-а-ешь!

В институте на военной кафедре нас учили пользоваться старинными рациями, так что крутить ручки настройки я умел. Правда, здесь эти штучки, казалось, были декоративными – техника явно реагировала не на вращение, а на тактильный контакт. Минут через пять я добился того, что еле слышная соседская музыка стала почти оглушительной.

– Быстро запеленговал! – проорал из своего угла Серёга. – Теперь жми на «Delete»!

И всё стихло.

– Во как! – искренне удивился я. – У них там разом все предохранители полетели и провода расплавились, да?

– Ты знаешь, – задумчиво сказал Серёга, – самое смешное, что всё цело. Но больше не работает. Честно говоря, эффект я изучил не полностью…

– А от автомобилистов оно помогает? – оживился я. – Ну, которые по утрам музыку в своих тачках под моими окнами включают? Или двигатели в шесть утра прогревают! Я уж и не знаю, то ли последней гранатой пожертвовать, то ли презервативами с дерьмом в них с балкона кидаться!

– А морды бить не пробовал?

– Пробовал, – буркнул я и пальцами покачал обломок переднего зуба. – Но это ж одеться надо и на улицу выйти… А так спать хочется!

– А вот у меня под окнами тихо! – гордо заявил Серёга.

– Машинка?

– Ты знаешь, на улице она пеленгует объект с полумаха. Двигатель глохнет, музыка вырубается. Но это не электромагнитный импульс, как при ядерном взрыве. Тут что-то смешнее…

– Темнишь ты что-то, – вполне резонно заметил я. Но его реакция была неадекватной.

– Ну, темню! – вдруг заорал Серёга. – Не знаю я! Не знаю я, в какой шарашке этот блок сделали! Запчастей нет и не будет! Я к нему интерфейс модерновый приделал, оно работает! А где взял – не скажу, блин горелый! Я ещё пожить хочу! Бл-ляха муха и…

Матерился он долго и невнятно, постепенно затихая. Я терпеливо ждал. Меньше всего мне хотелось оказаться замешанным в какие-нибудь отвратительные тайны – зачем? Хотя исподволь в сознание заползала мысль: а почему нет? Чем я рискую, кроме жизни, от которой давно не получаю удовольствия? Дом я построил, дерево посадил (а срубил гораздо больше!), детей родил и вырастил. А где-то, наверное, растут и те, кто не подозревает о моём отцовстве – но мамы-то знают! В общем, свой МВП (мужской вклад в потомство – этологический термин!) я внёс, наверное, полностью, бесценные гены свои репродуцировал. Так «Чем дорожу, чем рискую на свете я? Мигом одним, только мигом одним…»