Сергей Щепетов - По ту сторону

В судьбу, рок и восточные календари я не верю. В посты, свечки и ароматические палочки тоже не верю – увы! Я бы и в Бога не верил, но как ученый не могу отрицать факт Его бытия. Как-то так сложилось, что пришлось мне попутешествовать по нашей жизни вверх и вниз, вдоль и поперёк, пришлось оказаться причастным сразу к нескольким наукам, которым в молодости меня почти не учили. И вот прихожу я на работу, размахиваю книжкой Маркова или Вишняцкого и кричу: «Ребята, я понял! Я наконец узнал!..»

– И что ты узнал? – осаживают меня коллеги. – Что Марь-Иванна дура? Что с нового года будет сокращение? Уймись – отчёт составлять надо!

Отчет составлять, конечно, надо… Тем не менее есть у меня ощущение, будто всё, что делали и делают эти высоколобые умники, включая Дарвина, имеет к нам самое прямое отношение. Когда-то цивилизованный мир всколыхнулся от известия, что обезьяны – наши ближайшие родственники, что у нас общие предки. Ну, собственно говоря, и что? Какая нам половая разница? Оказывается, разница есть! То ли мы – Венец Творенья, то ли всего лишь уродливые приматы…

А почему уродливые-то? Вот, к примеру, у нас цивилизация – мы ездим на авто и сидим за компьютерами. И зачем же люди эту самую цивилизацию создали? Вполне могли бы обойтись без неё – ведь столько пота и крови пролили…

С какого перепугу в древности люди вытёсывали и перемещали огромные каменные блоки? Зачем строили Стоунхендж, пирамиды и прочие мегалиты? Им делать больше было нечего? Наверное, они это делали с того же перепугу, с какого ныне небогатая наша страна куёт супертанки, варганит ракеты, клепает истребители и, не считаясь с затратами, защищает сомнительного президента далёкой страны. Разве не похоже?

Мы ведь не выбирали, кем и когда родиться. Уж коли угораздило родиться человеком, очень полезно научиться видеть разницу между разумными действими и проявлениями древних инстинктивных программ. Чтобы в повседневной реальности отличать то, что нужно просто терпеть, от того, что можно и нужно менять. Скажем, за демократию надо бороться или в данном конкретном обществе это дохлый номер? А воевать с глобальным потеплением нужно, или оно само рассосётся? Если жена на четвёртом году семейной жизни превратилась в невыносимую стерву, надо дарить ей подарки и хорошо себя вести, или это бесполезно? Зачем всю жизнь «упираться рогом», если в старости не получишь и того, что бесплатно имел в детстве?

Подобных вопросов можно задать много. Но у меня нет ответов, есть только догадки. Попробую рассказать про это сказку. Жанр вроде бы ни к чему не обязывает – хотите верьте, хотите нет. Может, кто-нибудь прочитает и придумает ответы? Или хотя бы новые вопросы…

В мире было мокро, холодно и бесприютно. Передо мной шумел проспект, на остановке толпились пассажиры. Они шарахались от брызг из лужи, когда мимо проезжали машины, но всё равно стремились быть ближе к краю, чтоб первыми заскочить в автобус или маршрутку, когда она придёт.

вспомнились слова старенькой песенки Ю. Кукина. Какие-то «гроши» в моих карманах всё-таки были, но остальной пейзаж соответствовал полностью. Подошёл седовласый бомж:

– Выручи, батя! Семь рублей на жетон не хватает!

«Какой я тебе «батя»?! – мысленно изумился я. – Впрочем, это я сам мню себя молодым, а со стороны-то виднее…»

– Держи! – сказал я и, зачерпнув не глядя, сыпанул мелочь – рублей пятнадцать, наверное.

Однако этот фрукт тут был, конечно, не один – и что их так ко мне тянет?

– Слышь, корефан! Помоги! Двадцать рублей не хватает!

– Нету. (Вот уж, не корефан я тебе – совершенно точно!) Кто бы мне самому помог?!

– Жмот, с-сука… – пробормотал едва слышно бомж, отходя в сторону.

– От такого слышу! – так же тихо ответил я.

– У-у…

Меньше всего мне сейчас хотелось ввязываться в конфликт. Оппонент, похоже, придерживался того же мнения и тихо отвалил. А я остался посреди всей этой безысходности.

«Может, завалиться к кому-нибудь? Ну да, конечно… Впрочем…»

Мобильник послушно предъявил искомый номер, и я придавил зелёную кнопочку:

– Привет, Таня! Я просто так звоню, поинтересоваться, как жизнь.

– Ой, Вова! А я думала, что ты потерялся! Как хорошо, что ты позвонил! Ты представляешь, вчера Павел сказал, что… А сегодня с утра звонил Никифоров и…

Я отодвинул телефон от уха – бла-бла-бла! И снова: бла-бла-бла!

– Извини, подошёл мой автобус, а тут давка! Счастливо! – тихо крикнул я, нажимая «отбой». И, конечно, с места не сдвинулся. Только достал новую сигарету и прикурил: «Может, Серёге позвонить? Это, конечно, край, но всё-таки…»

Жизнь, однако, не предоставила мне выбора – мобильник в кармане затрепыхался, словно живой карась. Обычно он вёл себя гораздо тише. Я его ухватил и, не глядя на экран, нажал «приём». Голос меня почти оглушил:

– Вовка, ты где?!

– В пи… На звезде! Что ты орёшь?!

– Я ору?! Ну, ору, конечно… Давай пиво пить!

– Ну, если спирта нету… А креветок ставишь?

– Если заплатишь! Заходи!

– Это куда же?

– А в стекляшку за твоей спиной! Я тут сижу и смотрю, как какой-то придурок в плаще мокнет на улице. Это, часом, не ты?

– Сам ты это слово!

С Серёгой мы, кажется, были знакомы всегда. И никогда не были друзьями. Во всяком случае «закадычными». Когда-то он был тощим, костистым, несуразным парнем под два метра ростом. И вечно «себе на уме», вечно голоден и общителен настолько, что его избегали приглашать в компании – он всё съест и болтать будет один, а остальным придётся молчать. В общем, ещё тот чудик. Только взрослые почему-то говорили, что он талант и вундеркинд, хотя и ёжику было понятно, что он просто придурок. По моим отрывочным сведениям в послешкольной жизни он дальше кандидатской диссертации не продвинулся. В общем, в практическом плане данный кадр был бесполезен, а в общении утомителен. Но раз уж он оказался в непосредственной географической близости, то уклоняться от контакта я не счёл нужным.

И что же я увидел, зайдя в стекляшку? Сидит этакая туша, семь-на-восемь – восемь-на-семь, пьёт пиво из маленькой (!) кружки, курит сигару (или сигариллу?) и вообще…

– Вовка, пр-ривет!!! Подкатывай! Девушка, можно вас? Нам два пива! Ага – третьей балтики! И музычку уберите на хрен!

– По заказу клиентов!

– Ну, тогда потише сделайте! Вовка, сколько лет, сколько зим!

– Много Лель и много Зин, – солидно сказал я, стягивая мокрый плащ. – А ты чего?

– Да ничего! Понимаешь, я думатель изобрёл!

– Это уже было, – сказал я, усаживаясь на стул. – У Стругацких, кажется.