Михаил Эм - Об экономике – с улыбкой (сборник)

Отдаленность пещер от туземной деревни создавала определенные неудобства. Например, Робинзону приходилось повсюду таскать с собой государственный бюджет – как уже говорилось, довольно тяжелый. Конечно, Робинзон регулярно его опустошал, а оставшуюся часть сваливал в государственную казну, но за день набиралось такое количество золотых лепешек, носить которые вновь становилось затруднительно. А если бы деревня располагалась ближе к его домашней пещере, тогда переноска государственного бюджета не отнимала бы у Робинзона столько сил, которых оставалось бы больше на другие дела государственной важности. Вместе с Робинзоном страдал и его обслуживающий персонал, которому приходилось по нескольку раз в день бегать туда-сюда: из домашних пещер в туземную деревню, и из туземной деревни в домашнюю пещеру.

А теперь о Меняле.

Меняла посмотрел-посмотрел, как обслуживающий персонал мечется между деревней и пещерами, выполняя разные поручения Робинзона и Советника, и открыл в одной из свободных пещер подразделение меняльной хижины, посадив в нее своего сына. Поскольку сына Менялы звали Банкиром, подразделение стали называть банкирской пещерой. Эти два туземца – папа Меняла и его сын Банкир – были похожи как две капли воды: крупный старик с большими залысинами и немощным телом и его чернявый сынишка, невысокого роста, худенький и вертлявый. Их совместными усилиями была открыта банкирская пещера – первый на необитаемом острове, не считая меняльной хижины, банк.

Теперь туземцам, посланным Робинзоном в деревню с каким-нибудь поручением, не нужно было тащиться с деньгами через тропический лес, полный опасностей: порученец мог расплатиться в расположенной тут же банкирской пещере. Порученец оставлял деньги – допустим, десять золотых лепешек, – у Банкира, а тот взамен давал порученцу расписку, исполненную на листе лаврушки, в которой указывал: причитается по настоящему лавровому листу десять золотых лепешек. Порученец брал листок и, весело им обмахиваясь, следовал в туземную деревню налегке. В деревне порученец предъявлял его Меняле, который читал сделанную своим сыном надпись: причитается по настоящему лавровому листу золотых лепешек, – и немедленно выдавал указанную сумму порученцу, который брал деньги и покупал на рынке, что ему нужно. Таким образом, порученец платил деньги в одном месте, а получал их в другом, удостоверением чему служил лавровый листок с подписью Банкира.

Между прочим, такие листки называются векселями. Фактически это расписка, по которой можно получить деньги не только в том месте, где ты их сдал, но и в другом: сдать деньги в банкирской пещере, а получить в деревне, в меняльной хижине.

Векселя туземцам так понравились, что они стали сами их выписывать по мере необходимости – не только использовать те, которые выписали Банкир и его папа Меняла. Таким путем на необитаемом острове возникло вексельное обращение – такое, при котором не нужно носить деньги в кармане.

Чтобы обезопасить свою банкирскую пещеру, Банкир и его папа Меняла – ну не сами они, конечно, а нанятые для этой цели головастые туземцы, – ее укрепили. Строителям было приказано натаскать к банкирской пещере больших камней, а затем завалить вход в нее, оставив узенькое отверстие для прохода. Но на этом Банкир и его папа Меняла не остановились, а срезали колючий розовый куст и заложили им проход, отодвигая куст только в том случае, если к ним в пещеру кто-нибудь заходил. Таким хитроумным путем туземные деляги оборудовали в пещере сейфовое помещение для хранения своих и клиентских денег – как они говорили, капитала, – и не только оборудовали, но и всячески это невиданное на необитаемом острове помещение рекламировали.

– Только у Банкира! Лучшие банковские сейфы на всем необитаемом острове! – кричали на рынке специально для этого нанятые туземцы. – Сдавайте свои деньги на хранение в банкирскую пещеру! Любезный Банкир не только не возьмет с вас рыбку за эту уникальную финансовую услугу, но сам приплатит вам рыбку, такой он добрый!

То, что Банкир и Меняла приплачивали рыбку, если кто-то приносил им на хранение деньги, то есть оставлял вклад, было сущей правдой. Только они делали это не оттого, что были очень добрыми, а оттого, что были очень – как-то не по-туземному даже – жадными. Допустим, Банкир принимал от туземца восемь золотых лепешек и обещал через неделю отдать эти же золотые лепешки плюс приплатить за хранение одну рыбку. Туземец соглашался. Но едва этот довольный, рассчитывающий заработать дармовую рыбку туземец удалялся, и розовый куст за ним захлопывался, как Банкир приглашал другого туземца, нуждающегося в деньгах, и выдавал ему эти же восемь золотых лепешек в качестве кредита – но уже не за одну рыбку, а за две. Таким образом, Банкир умудрялся получить рыбку, не имея свободной наличности, а одалживая ее у простых туземных жителей. Справедливости ради следует заметить, что туземец, оставивший вклад в банкирской пещере, получал-таки свою дармовую рыбку, но это была рыбка за имеющиеся у него деньги, тогда как Банкир получал рыбку за отсутствующие у него деньги! Все это было, конечно, слишком сложным, чтобы заинтересовать туземцев, которые не жалели отдавать маленькие рыбки в обмен на финансовые чудеса.

Оказался восприимчив к финансовым чудесам и Робинзон, решивший вложить в банкирскую пещеру, ни много ни мало, государственную казну. Банкир обещал за государственную казну много маленьких рыбок – как тут было устоять?

Надо ли говорить, что финансовая деятельность Банкира и его папы Менялы оказалась успешной! Часа через полтора часа они настолько обленились, что уже не мыслили себя собирающими съедобные корешки или охотящимися, подобно своим далеким туземным предкам. Охота и собирательство стали этим туземцам совершенно не интересны. Поскольку каждый продукт можно было купить за деньги, то Банкир с Менялой занимались добычей непосредственно денег, на которые уже закупали себе все необходимое. Они настолько увлеклись этим процессом, что деньги приобрели в их глазах какой-то волшебный блеск, так что оба – ни Банкир, ни его папа Меняла – не могли отвести от денег взгляда, и все их мысли, чувства и иные побуждения были направлены на деньги. Они даже разучились говорить о чем-нибудь, кроме денег.

– Знаешь, – говорил Банкир какому-нибудь приятелю, заглянувшему в его банкирскую пещеру. – Я заработал за последние полчаса двести пятьдесят четыре золотых лепешки.

Или хвастался, купив гроздь бананов на ужин:

– Это самые спелые бананы в Северной оконечности. Они стоят на две золотых лепешки дороже обыкновенных бананов.

Или таял от удовольствия, переехав в новую хижину: