Михаил Эм - Об экономике – с улыбкой (сборник)

Вследствие ускоренной на необитаемом острове диалектики туземцы были чрезвычайно сообразительным народом и насчет дикобразов сообразили сразу, не успел Робинзон отдать приказание. Моментально рядом с каждым продавцом появился живой дикобраз с наколотыми на его иголки лавровыми листами, а чтобы дикобраз лежал смирно и не дергался, в зубы ему засовывали морковку, которую дикобразы страшно любят. Так и торговали: продавец препирался с покупателем по поводу цены, а дикобразы располагались у ног и, не обращая внимания на крики и наколотую на спину лаврушку, мирно хрустели морковками.

Все бы ничего – одна беда: поскольку каждый семейный коллектив имел свою книгу, а семейств на необитаемом острове было множество, проверять книги каждого туземного семейства у Робинзона не было времени. Оно и понятно, ведь Робинзон был главным Робинзоном Северной оконечности, откуда же у него свободное время?

Как всегда, когда Робинзону требовался совет, из-под его подмышки вынырнула голова Советника.

– А что если Робин зона поручит мне проверять книги и собирать десятину? – предложила голова.

– Тебе? – удивился Робинзон.

– Зачем Робин зоне утруждать себе лишней работой, беспокоиться о том, правильно ли они все подсчитают? – продолжал коварный Советник. – Проще поручить черновую работу по сбору десятине мне, а уж я прослежу, чтобы все на необитаемом острове было тип-топ, и десятина собирались полностью, до последней золотой лепешки.

– В самом деле, – задумался Робинзон.

– Наша дорогая Робин зона согласна? – сделал невинное лицо Советник.

– Погоди, – спохватился Робинзон. – А что ты хочешь за труды? Не слишком много попросишь?

– Обижаете, начальник, – воскликнул Советник, чуть не плача. – Да разве я жадный? Назовите количество лепешек, которые вы хотите собирать за день, и я выложу их на блюдечке. А если соберу больше, заберу лишнее в оплату, за беспокойство. Разве это не справедливо?

– Да… Вероятно, справедливо, – согласился Робинзон.

– Я могу приступить?

– Приступай, – решился Робинзон.

Он подумал, что самому ему и в самом деле хлопотно проверять книги и собирать десятину, а Советник среди туземцев свой – ему, безусловно, сподручней.

После этого Робинзон смог наконец пообедать.

Откуда у Робинзона деньги на обед, можете спросить вы. Ну как откуда – из государственной казны, разумеется. Не только же Дуболому с Мозгоправом, или женщине для влажной уборке Робинзон платил, но и себе тоже. Поскольку Робинзон занимал самый на необитаемом острове важнейший государственный пост – пост главного Робинзона Северной оконечности, – ему полагался самый большой оклад из государственной казны, поэтому деньги на обед у него были.

Походив по рынку в размышлениях, чем бы пообедать, он выбрал золотистую гроздь бананов, пару ананасов с розовой кожурой, которые очень любил, также пару морских рыбин с разинутыми зубастыми ртами, еще плетеную корзиночку винограда и плод хлебного дерева на закуску, расплатившись за все золотыми лепешками.

Для золотых лепешек Робинзон сшил себе – верней, приказал сшить, – большой кожаный мешочек из козьей шкуры. Он повесил мешочек на шею и назвал его государственным бюджетом, поскольку бюджет в переводе с английского означает: кожаный мешочек для денег и драгоценностей. Еще Робинзон решил завести в ближайшее время кухарку, чтобы готовила в домашней пещере пищу. Зачем терять драгоценное время на приготовление пищи тому, кого ждут неотложные государственные дела?

Обедая, Робинзон обдумывал, на что бы еще, кроме кухарки, потратить государственный бюджет. За время обеда денег в государственный бюджет прибывало и прибывало, так что робинзонова шея под его тяжестью начинала склоняться к земле и побаливать.

Помозговав как следует, Робинзон решил выполнить данное когда-то туземному народу обещание и выстроить через близлежащий ручей мост, чтобы туземцы могли перебираться на другую сторону ручья посуху, а не вброд, как делали до этого.

«Почему нет, если средства в государственном бюджете имеются?».

С мыслью о том, как обрадуются туземцы новому мосту, как еще больше зауважают Робинзона, заботящегося о том, чтобы туземцы не замочили ноги при переходе на другую сторону ручья, он, сытый и отдохнувший, выделил на строительство определенную смету, то есть отсыпал из государственного бюджета достаточное количество золотых лепешек. Затем Робинзон кликнул желающих потрудиться на общественное благо. Видя гору рассыпанных по земле золотых лепешек, туземцы ринулись записываться в строители. В самом скором времени был отобран десяток самых длинноруких и головастых из них, поскольку Робинзон предвидел, что для переноски бревен потребуются длиннорукие, а для их укладки по сторонам ручья – головастые.

Закончив с наймом, Робинзон выстроил отобранных длинноруких и головастых в шеренгу, сам запрыгнул в паланкин, и приказал двигаться в направлении ручья. Носильщики, которые сидели поодаль с привязанными к ногам корягами, грызя какие-то сладкие корешки, переговариваясь и смеясь, взвалили паланкин с Робинзоном на плечи и тронулись.

Минут через двадцать процессия вышла к ручью через который надлежало построить мост.

Это был небольшой, хотя достаточно глубокий ручей, разделявший необитаемый остров на две половины. Было видно, как в его прозрачной глубине неподвижно, головами против течения, застыли большие рыбины.

«Хариусы, наверное», – сглотнул слюну Робинзон, подумав, что неплохо бы купить на ужин хариусов.

– А вы что стоите? Приступайте к работам, – обратился он к замершим на берегу ручья туземцам. – Головастые пусть сообразят, какой длины и сколько нужно взять бревен, чтобы перекинуть с берега на берег, а длиннорукие притащат подходящие».

Работа закипела. Туземцы под руководством головастых, имевших опыт в строительстве древесных хижин, разбежались в разные стороны, и в скором времени притащили несколько сваленных ветром деревьев, которые при помощи остро отточенных камешков освободили от сучьев и аккуратно сложили на берегу.

– Ну что вы стоите? Берите бревна и переносите их на ту сторону! – прикрикнул на них Робинзон.

Сам он сидел на берегу прелестно журчащего ручья, наблюдая, как прозрачная вода омывает опущенную в воду руку, как по дну ручья перекатываются мелкие камешки и древесные палочки, а рыбы обращают к шевелящимся в воде пальцам удивленные взоры.

Туземцы, взвалив бревна на плечи, тяжело спрыгнули в ручей, в результате чего вода в ручье неприятно помутнела и пошла пузырями. Робинзон вынул из ручья руку и вздохнул. Он уже давно замечал, что туземцы, несмотря на свое природную добродушие и сообразительность, не понимают этой тонкой игры природы, какую понимает он, Робинзон – потому, как можно предположить, и вели раньше примитивный, неэкономический образ жизни.