Михаил Эм - Об экономике – с улыбкой (сборник)

И вдруг…

– Боффа ! Смотрите! – крикнул кто-то из охранников.

Робинзон посмотрел и увидел силуэт какого-то плоского корабля, приставшего к берегу – точнее, выброшенного на прибрежную отмель. С громким криком радости он соскочил – нет, буквально слетел! – с паланкина и кинулся в направлении корабля, а обслуживавшая его процессия кинулась следом. Каким же было всеобщее разочарование, когда выяснилось: это никакой корабль, а пустая, покинутая экипажем баржа, на которой не было буквально ничего, что могло бы пригодиться молодой экономике Северной оконечности.

С некоторым трудом Робинзону удалось залезть на баржу. Он походил по ее гулкому днищу, заглянул внутрь, но ничего, кроме пустого металлического помещения не увидел. Держащийся рядом Советник пристально наблюдал на гримасами на робинзоновом лице и при виде написанного на нем недовольства постарался выразить такое же.

– Глупая жестянка! – сказал Советник обиженно. – Мусор, загрязняющий воды мирового океана! Безобразие какое!

Было видно, что о существовании баржи ему известно не было. Ничего удивительного, ведь оторвавшуюся от буксира баржу прибило к берегу недавним, случившимся всего четыре дня назад ураганом – тем самым, потопившим океанский лайнер, благодаря чему Робинзон оказался на необитаемом острове.

– Так что насчет прочного материала? – проворчал Робинзон, спрыгивая с баржи на песок.

Он собирался выругать своего непрошеного Советника за напрасное путешествие и повернуть процессию обратно.

Тут Советник подвел Робинзона к находящимся невдалеке от баржи скалам, на которых были заметны желтоватые потеки, как будто кто-то пролил на скалы яичный желток. Вначале Робинзон так и подумал: птицы свили себе гнезда на скалах, потом от сильного порыва ветра яйца вывалились из гнезд и на скалах образовались желтоватые потеки, – но, приглядевшись, обнаружил, что эти потеки имеют другое, геологическое, происхождение. На поверхность скал выступала подземная жила металла тускло-желтоватого цвета, в котором Робинзон с замиранием сердца узнал золото.

– Молодчина, Советник! – вскричал Робинзон, обращаясь к своему потрепанному проводнику, на что тот, скрывая появившийся в глазах блеск, ответствовал:

– Рады стараться!

Из дальнейших объяснений туземцев удалось узнать, что выходящая на поверхность золотая жила известна им испокон веков, но они этим золотом не пользуются – золото на необитаемом острове без надобности, – разве что туземные женщины вставляют себе золотые украшения в уши и ноздри.

Это было то, что Робинзон искал!

Правда, на поверхность выходила цельная золотая жила, а не так называемый золотой песок, который старатели вымывают из обычного песка с помощью специальных приспособлений. Если бы на необитаемом острове обнаружились залежи золотого песка, туземцы могли бы производить покупки, отвешивая за товар определенное количество весовых единиц песка, но как быть с цельным куском золота: чем этот цельный кусок удобней цельной раковины, которую нельзя расколоть надвое без потери целого? Робинзон знал, чем. Во-первых, цельный кусок золота можно разрезать надвое, и золото от такой операции нисколько не потеряет в своих качествах, как раковина.

Во-вторых, Робинзон предполагал взвесить определенные куски золота, а чтобы было понятно, сколько в куске весовых единиц отчеканить на этом куске количество взвешенных единиц. Об этом он и распорядился.

Носильщики, действуя по указаниям Робинзона, выломали из скал множество золотых самородков и наделали из них маленьких золотых лепешек. Они делали их таким способом: клали золото на камень и начинали дубасить по нему другим камнем: бац! бац! бац! – в результате чего из золотых самородков и получались золотые лепешки.

Лепешки оказались разными по размеру, поэтому Робинзон приказал разложить их по пяти кучкам, а когда носильщики это выполнили, отчеканить на каждой лепешке размер. Самая маленькая золотая лепешка была принята за одну лепешку, а лепешки побольше – за две, три, пять и десять маленьких лепешек. В результате на каждой лепешке носильщиками была отчеканена цифра: одна, две, три, пять, десять, – и название: золотых лепешек.

Робинзон приказал Мозгоправу охранять золотую жилу днем и ночью, так чтобы ни одна мышь не проскочила, после чего забрал полученные золотые лепешки себе – то есть в государственную казну, – и взгромоздился на паланкин. Носильщики взвалили паланкин на плечи и понесли обратно, в туземную деревню.

В деревне в качестве средства платежа продолжали обращаться художественные раковины, но это продолжалось недолго. Как только Робинзон возвратился в деревню, он пустил золотые лепешки в оборот – расплатился ими, во-первых, с Дуболомом, во-вторых, с женщиной, которая производила влажную уборку в его домашней пещере, а еще прикупил на рынке кое-каких необходимых ему вещей. Дуболом и женщина для влажной уборки, получившие золотые лепешки на руки, расплатились за какие-то свои покупки, следующие владельцы золотых лепешек за свои – и через десять минут на необитаемом острове было налажено металлическое обращение.

Вы, разумеется, догадались, что золотыми лепешками являлись обыкновенные монеты. Какая разница, как назвать монеты: рублями, лепешками или как-то еще? Главное, чтобы они исполняли свои функции средства платежа, то есть обращались на рынке без опасности быть раскоканными, как это случалось в художественными раковинами.

Короче, вскоре после возвращения Робинзона – благо диалектика на необитаемом острове была необычайно ускоренной, прямо-таки стремительной, – жители Северной оконечности торговали на рынке на золотые лепешки, а не на художественные раковины, как прежде. Уже не слышались, как двадцать минут назад, предложения:

– Весенняя скидка! Гроздь бананов всего за десять раковин! Невероятно дешево!

Нет, продавцы кричали:

– Весенняя скидка! Гроздь бананов всего за две золотых лепешки! Невероятно дешево!

Самым удобным было то, что продавец мог расплатиться несколькими монетами: например, дать покупателю тяжелую монету в десять лепешек, или две монеты в пять лепешек, или три монеты в две, три и пять лепешек, ну и так далее. Монеты не требовалось взвешивать, потому что их вес был выдавлен на поверхности.

Слушая, как туземцы торгуются друг с другом, Робинзон радовался всем сердцем. Что бы случилось с необитаемым островом, ели бы не он, очутившийся на острове в результате кораблекрушения? Оставаться бы туземцам в невежестве до скончания веков. Как говорится, не было счастья, да несчастье помогло.

Но нужно было еще многое, очень многое сделать, потому что одно экономическое нововведение требовало другого.