Фёдор Крашенинников - Политические дневники. 2016 год в статьях и колонках

По сути, умеренная поставторитарная программа сводится к скорейшей нормализации жизни в стране – и непоследовательность десталинизации легко объяснить тем, что никакого периода нормальной жизни у СССР на тот момент не было, так что новому руководству пришлось ориентироваться на свои личные представления о нормальности. Уроки истории иногда вполне утешительны. Сколько бы ни клялось в верности автократу его окружение и какими бы мрачными или жалкими ни казались эти люди, кто-то из них неизбежно начнет либерализацию после его ухода. Если даже в окружении Сталина оказались его будущие критики и ниспровергатели, то что уж говорить об окружении, например, Путина.

Глядя на выборы в США и странах Европы, мы наблюдаем возрастающее давление на политику радикальных или еще недавно считавшихся маргинальными политиков и идей. Почему это происходит?

Традиционная система партий предлагала широкому кругу избирателей так или иначе консолидироваться вокруг кандидата, который хоть и не устраивал всех полностью, но позиционировался как единственно возможный в данной ситуации. Так как избиратели черпали информацию из традиционных СМИ, контролируемых существующей политической элитой, волей-неволей им приходилось выбирать не того, кого хотелось, а того, кого им предлагают элиты страны или их партии. Такая система сложилась после Второй мировой войны, и с ее помощью несколько десятилетий удавалось вполне эффективно нейтрализовать радикалов – как правых, так и левых. В США ни те ни другие не могли дойти до уровня лидеров национальных праймериз, а в Германии или Франции радикальные партии традиционно находились в электоральном гетто, избиратели или стеснялись за них голосовать, или не голосовали за них сознательно, считая такое голосование бесполезным: СМИ объясняли им, что радикалы все равно получат мало голосов и лучше голосовать за тех, кто имеет реальные шансы избраться и повлиять на политику. В итоге большинство сторонников ультраправых идей сжав зубы голосовали за правоцентристов, а левые радикалы так или иначе голосовали за левоцентристов – и все были недовольны, кроме национальной партийно-политической элиты. До поры до времени это недовольство очевидным сужением выбора не находило выхода: миллионы маргиналов не могли объединиться, потому что объединением людей традиционно занимались как раз элиты – через создаваемые сверху партии или общенациональные СМИ. Самоорганизация снизу в масштабах государства в эпоху традиционных технологий была фактически невозможна.

Эра сетевых коммуникаций все изменила. Во-первых, разрушена монополия традиционных СМИ на информацию. Если раньше радикальному (или просто слишком неформатному в глазах элит) политику попросту не предоставляли общенациональной трибуны и тем самым обрекали на маргинальность, то сейчас он получает возможность обращаться к миллионам своих потенциальных сторонников без каких-либо компромиссов с традиционной элитой – через социальные сети, мессенджеры или сервисы онлайн-трансляций. В итоге традиционные СМИ, видя наличие многомиллионной аудитории у патентованных, казалось бы, маргиналов, все равно вынуждены включаться в освещение их деятельности, что в итоге делает невозможным изоляцию неугодных элитам политиков и идей. Во-вторых, современные технологии в сфере банкинга если не уничтожили полностью зависимость политики от крупного бизнеса, то как минимум создали возможность собрать деньги для своей кампании прямо у сторонников. Но если политику удается доказать наличие у себя миллионов сторонников, да еще и собрать значительные суммы на кампанию, то крупный бизнес тоже начинает рассматривать несистемных кандидатов серьезно.

Имеет ли все это отношение к России? И да и нет. Да – потому что Россия пока еще не изолирована от новейших сетевых технологий и то, что возможно на Западе, теоретически возможно и у нас: и мы видим на примере ряда кампаний, что через сеть удается набрать и волонтеров, и сторонников, и деньги. Нет – потому что для использования в политике новых технологий и идей нужны прежде всего справедливые, честные выборы, в которых разрешено все то, что не запрещено. В России мы наблюдаем попытку законсервировать совершенно искусственную и стремительно устаревающую политическую систему, при которой решающее слово остается за правящей элитой и только она решает, какие кандидаты, партии и идеи могут предлагаться населению, а какие – нет. Утешает одно: эта система обречена технологически и существовать она может только до тех пор, пока у государства хватает ресурсов и желания ее поддерживать.

Российская общественность отреагировала на публикацию панамского досье бурно, но специфично. Многие выразили разочарование: мол, все это зря, простых россиян таким не пронять. Как раз по поводу тезиса о влиянии публикуемых разоблачений на состояние умов российского электората и возникает ряд вопросов. Непонятно, откуда взялась мысль, что публикация в международных СМИ документации компании Mossack Fonseca должна как-то воздействовать именно на электорат в России, а не, например, в Китае или Саудовской Аравии. Можно понять, почему эту идею транслирует Кремль – там давно мыслят в конспирологических категориях и все происходящее на земле считают борьбой мирового зла с ними лично. Гораздо удивительнее, что многие оппоненты Кремля тоже убеждены, что весь мир только и ищет способ повлиять на российский электорат. Нравится это кому-то или нет, но наша страна вовсе не центр мироздания и далеко не все делается с учетом российских интересов и специфики.

Трудно вообразить даже примерное содержание публикации, способной гарантированно смутить умы десятков миллионов россиян. В каком СМИ она могла бы появиться, чтоб о ней сразу прознало столько народа и немедленно поверило в ее правдивость? Доказать что-то можно только тем, кто готов эти доказательства воспринимать, этого как раз и нет, как нет и механизма доверительной коммуникации между массовым российским избирателем и разоблачителями коррупции. Непонятна сама апелляция к выборам в России как процессу, в результате которого из-за изменения настроений россиян якобы может радикально измениться ситуация в стране. Накануне выборов 2011 г. было много разных публикаций, которые действительно изменили настроения общества и даже отразились на результатах голосования – партия власти тогда получила меньше, чем ей хотелось бы. Это привело к общественным волнениям, недолгому смятению в верхах и последующей реакции, а избранная тогда Дума напринимала таких законов, о которых в 2011 г. и подумать никто не мог. Надеяться, что кто-то где-то опубликует «правильную» статью, а миллионы прозревших соотечественников придут на выборы, проголосуют за кого надо и тем самым изменят ситуацию в стране, – самообман. Десятки миллионов не прозреют разом, да и результаты выборов в Госдуму (спасибо Конституции 1993 г.!) не могут ничего изменить: вспомните Бориса Ельцина, который с минимальным рейтингом эффективно нейтрализовывал оппозиционную Думу многие годы.