Джером Сэлинджер - Тедди

Тедди довольно долго изучал свою, по всей видимости, последнюю запись. Занимала она чуть больше трех страниц:

Запись от 27 октября 1952 г. Владелец - Теодор Макардль. Каюта 412, палуба А.

За находку и возвращение дневника будет выдано соответствующее. и вполне приличное, вознаграждение.

Не забыть найти папины армейские бирки и носить их как можно чаще. Для тебя это пустяк, а ему приятно.

Наберись терпения и ответь на письмо профессора Манделя. Попроси профессора, чтобы он больше не присылал книжки стихов. У меня и так уже запас на целый год. И вообще они мне надоели. Идет человек по пляжу, и вдруг, к несчастью, ему на голову падает кокосовый орех. И голова его, к несчастью, раскалывается пополам. А тут его жена идет, напевая, по бережку, и видит две половинки, и узнает их, и поднимает. Жена, конечно, расстраивается и начинает душу раздирающе плакать... Дальше я эти стихи читать не могу. Лучше взяла бы в руки обе половинки и прикрикнула бы на них, сердито так: "Хватит безобразничать! " Конечно, профессору советовать такое не стоит. Вопрос сам по себе спорный, и к тому же миссис Мандель- поэт.

Узнай адрес Свена в Элизабет, штат Нью-Джерси. Интересно будет познакомиться с его женой, а также с его собакой Линди. Однако сам я заводить собаку не стал бы.

Написать доктору Уокаваре. Выразить соболезнования по поводу его нефрита. Спросить его новый адрес у мамы.

Завтра утром натощак заняться медитацией на спортплощадке. Только не теряй сознания. А главное, не теряй сознания за обедом, если этот официант опять уронит разливательную ложку. В тот раз папа ужасно сердился.

Вернуть в библиотеку книги и посмотреть слова и выражения: нефрит мириада дареный конь

лукавый триумвират. Будь учтивее с библиотекарем. Если он начнет сюсюкать, переведи разговор на общие темы.

Тедди вдруг вытащил из бокового кармана шорт маленькую шариковую ручку в виде гильзы, снял колпачок и начал писать. Блокнот он положил на правое колено, а не на подлокотник.

Запись от 28 октября 1952 г. Адрес и вознаграждение те же, что цкаааны от 26 и 27 октября.

Сегодня, после утренней медитации, написал следующим лицам: д-ру Уокаваре проф. Манделю проф. Питу

Еерджесу Хейку-младшему Роберте Хейк Сэнфорду Хейку бабушке Хейк м-ру Грэму проф. Уолтону.

Можно было бы спросить маму, где папины бирки, но она скорее всего скажет, что они мне ни к чему. А я знаю, что он взял их с собой, сам видел, как он их укладывал.

Жизнь, по-моему, это дареный конь.

Мне кажется, со стороны профессора Уолтона довольно бестактно критиковать моих родителей. Ему надо, чтоб все люди были такими, как о н хочет.

Это произойдет либо сегодня, либо 14 февраля 1958 года, когда мне исполнится шестнадцать. Но об этом даже говорить нелепо.

Написав последнюю фразу, Тедди не сразу поднял глаза от страницы и держал шариковую ручку так, словно хотел написать что-то еще.

Он явно не замечал, что какой-то человек с интересом за ним наблюдает. А между тем сверху, в восемнадцати-двадцати футах от него и футах в пятнадцати от первого ряда шезлонгов, у перил спортивной площадки стоял молодой человек в слепящих лучах солнца и пристально смотрел на него. Он стоял так уже минут десять. Видно было, что молодой человек наконец на что-то решился, потому что он вдруг снял ногу с перекладины. Постоял, посмотрел на Тедди и ушел. Однако через минуту он появился среди шезлонгов, загораживая собой солнце. На вид ему было лет тридцать или чуть меньше. Он сразу же направился к Тедди, шагая как ни в чем не бывало (хотя кроме него здесь никто не разгуливал и не стоял) через мешочки с вязанием и все такое и отвлекая пассажиров, когда его тень падала на страницы книг.

Тедди же как будто не видел, что кто-то стоит перед ним и отбрасывает тень на дневник. Но некоторых пассажиров, сидевших сзади, отвлечь оказалось куда легче. Они смотрели на молодого человека так, как могут смотреть на возникшую перед ними фигуру, пожалуй, только люди в шезлонгах. Но молодой человек был, очевидно, наделен завидным самообладанием, и поколебать его, казалось, не так-то просто, во всяком случае при условии, что он будет идти, засунув руку в карман.

Мое почтение! - сказал он Тедди.

Тедди поднял голову.

- Здравствуйте.

Он стал закрывать блокнот, и тот сам собой захлопнулся.

- Позвольте присесть. - Молодой человек произнес это с нескрываемым дружелюбием. - Здесь не занято?

- Вообще-то эти четыре шезлонга принадлежат нашей семье, - сказал Тедди. - Только мои родители еще не встали.

- Не встали? В такое утро?! - удивился молодой человек.

Он уже опустился в шезлонг справа от Тедди. Шезлонги стояли так тесно, что подлокотники соприкасались.

- Но ведь это святотатство! - сказал он. - Сущее святотатство!

У него были поразительно мощные ляжки и, когда он вытянул ноги, можно было подумать, что это два отдельных туловища. Одет он был - от стриженой макушки до стоптанных башмаков - с почти классической разностильностью, как одеваются в Новой Англии, отправляясь в круиз: на нем были темно-серые брюки, желтоватые шерстяные носки, рубашка с открытым воротом и твидовый пиджак "в елочку", который приобрел свою благородную потертость не иначе как на престижных семинарах в Иеле, Гарварде или Принстоне.

- Боже правый, какой райский денек, - сказал он с чувством, жмурясь на солнце. - Я просто пасую перед игрой погоды. Он скрестил свои толстые ноги. - Вы не поверите, но я, бывало, принимал самый обыкновенный дождливый день за личное оскорбление. А такая погода - это для меня просто манна небесная.

Хотя его манера выражаться выдавала в нем человека образованного, в общепринятом смысле этого слова, было в ней и нечто такое, что должно было, как он, видно, считал в душе, придать его словам особую значительность, ученость и даже оригинальность и увлекательность- в глазах как Тедди, к которому он сейчас обращался, так и тех, кто сидел за ними, если они слушали их разговор. Он искоса глянул на Тедди и улыбнулся.

- А в каких в ы взаимоотношениях с погодой? - спросил он.

Нельзя сказать, чтобы его улыбка не относилась к собеседнику, однако, при всей ее открытости, при всем дружелюбии, он как бы предназначал ее самому себе.

- А вас никогда не смущали загадочные атмосферные явления? продолжал он с улыбкой.

Не знаю, я не принимаю погоду так близко к сердцу, если вы это имели в виду, - сказал Тедди. Молодой человек расхохотался, запрокинув голову.

Прелестно, - восхитился он. - Кстати, меня зовут Боб Никольсон. Не помню, представился ли я вам тогда в гимнастическом зале. Ваше имя я, конечно, знаю. "

Тедди слегка отклонился, чтобы засунуть блокнот в задний карман шорт.

Я смотрел оттуда, как вы пишете, - сказал Никольсон, показывая наверх. - Клянусь Богом, в этой увлеченности было что-то от юного спартанца.