Джером Сэлинджер - Тедди

- Но про то, кто когда умрет, я не говорил, - продолжал Тедди. - Это совершенно ложные слухи... Я мог бы сказать им, но я знал, что в глубине души им этого знать не хотелось. Хотя они преподают религию и философию, все равно, я знал, смерти они побаиваются. Тедди помолчал, полулежа в шезлонге. - Так глупо, - сказал он. - Ты ведь просто бросаешь свое тело ко всем шутам... И все. Тыщу раз все это проделывали. А если кто забыл, так это еще не значит, что ничего такого не было. Так глупо.

- Допустим. Допустим, - сказал Никольсон. - Но факт остается фактом, как бы разумно не...

- Так глупо, - повторил Тедди. - Мне, например, через пять минут идти на плавание. Я спущусь к бассейну, а там, допустим, нет воды. Допустим, ее сегодня меняют. А дальше так: я подойду к краю, ну просто глянуть, есть ли вода, а моя сестренка подкрадется сзади и подтолкнет меня. Голова пополам - мгновенная смерть. Тедди взглянул на Никольсона.

- А почему бы и нет? - сказал он. - Моей сестренке всего шесть лет, и она прожила человеком не очень много жизней, и еще она меня недолюбливает. Так что все возможно. Но разве это такая уж трагедия? Я хочу сказать, чего так бояться? Произойдет только то, что мне предназначено, вот и все, разве нет? Никольсон хмыкнул.

- Для вас это, может быть, и не трагедия, - сказал он, - но ваши мама с папой были бы наверняка весьма опечалены. Об этом вы не подумали?

- Подумал, конечно, - ответил Тедди. - Но это оттого, что у них на все уже заготовлены названия и чувства.

До сих пор он держал руки под коленками. А тут он оперся на подлокотники и посмотрел на Никольсона.

- Вы ведь знаете Свена? Из гимнастического зала? - спросил Тедди. Он дождался, пока Никольсон утвердительно кивнул. - Так вот, если бы Свену приснилось сегодня, что его собака умерла, о'н бы очень-очень мучился во сне, потому что он ужасно любит свою собаку. А проснулся бы - и увидел, что все в порядке. И понял бы, что все это ему приснилось. Никольсон кивнул. Что из этого следует?

- Из этого следует, что, если бы его собака и вправду умерла, было бы совершенно то же самое. Только он не понял бы этого. Он бы не проснулся, пока сам не умер, вот что я хочу сказать.

Никольсон, весь какой-то отрешенный, медленно и вдумчиво потирал правой рукой затылок. Его левая рука - с очередной незажженной сигаретой между пальцами-неподвижно лежала на подлокотнике и казалась странно белой и неживой под ярким солнечным светом. Внезапно Тедди поднялся.

- Извините, но мне в самом деле пора, - сказал он. Присев на подставку для ног, лицом к Никольсону, он заправил тенниску в шорты.

- У меня осталось, наверное, минуты полторы до бассейна, - сказал он. - А это в самом низу, на палубе Е.

- Могу я вас спросить, почему вы посоветовали профессору Питу оставить преподавание после Нового года? - не отставал Никольсон. - Я хорошо знаю Боба. Потому и спрашиваю.

ТедДи затянул ремень из крокодиловой кожи. - Потому что в нем сильно развито духовное начало, а эти лекции, которые он читает, только мешают настоящему духовному росту. Они выводят его из равновесия. Ему пора выбросить все из головы, а не забивать ее всякой всячиной. Стоит ему только захотеть, и он бы мог почти

целиком вытравить из себя яблоко еще в этой жизни. Он очень преуспел в медитации. Тедди встал.

- Правда, мне пора. Не хочется опаздывать. Никольсон пристально посмотрел на него, как бы удерживая взглядом.

- Что бы вы изменили в нашей системе образования? - спросил он несколько туманно. - Не задумывались над этим?

- Мне правда пора, - сказал Тедди. - Ну, последний вопрос, настаивал Никольсон. - Педагогика - это, так сказать, мое кровное дело. Я ведь преподаю. Потому и спрашиваю.

- М-м-м... даже не знаю, что бы я сделал, - сказал Тедди. - Знаю только, что я не стал бы начинать с того, с чего обычно начинают в школах. Он скрестил руки и призадумался. - Пожалуй, я прежде всего собрал бы всех детей и обучил их медитации. Я постарался бы научить их разбираться в том, кто они такие, а не просто знать, как их зовут и так далее... Но сначала я бы, наверно, помог им избавиться от всего, что внушили им родители и все вокруг. Даже если родители успели внушить им только, что СЛОН БОЛЬШОЙ, я бы заставил их и это забыть. Ведь слон большой только рядом с кем-то например, с собакой или с женщиной.

Тедди остановился и подумал. - Я бы даже не стал им говорить, что у слона есть хобот. Просто покажу им слона, если тот окажется под рукой, и пусть они подойдут к слону, зная о нем не больше того, что слон знает о них. То же самое с травой и всем остальным. Я б даже не стал им говорить, что трава зеленая. Цвет - это всего лишь название. Сказать им, что трава зеленая, - значит подготовить их к тому, что она непременно такая, какой в ы ее видите, и никакая другая. Но ведь и х трава может оказаться ничуть не хуже вашей, может быть, куда лучше... Не знаю. Я бы сделал так, чтобы их стошнило этим яблоком, каждым кусочком, который они откусили по настоянию родителей и всех вокруг.

- А вы не боитесь воспитать целое поколение маленьких незнаек?

- Почему? Они будут не большими незнайками, чем, скажем, слон. Или птица. Или дерево, - возразил Тедди. - Быть кем-то, а не казаться кем-то - еще не значит, что ты незнайка.

- Нет?

- Нет! - сказал Тедди. - И потом, если им захочется все это выучить - про цвета и названия и все такое прочее, - пусть себе учат, если так хочется, только позже,, когда подрастут. А начал бы я с ними с того, как же все-таки правильно смотреть на вещи, а не так, как смотрят все эти, которые объелись тем яблоком, понимаете? Он подошел вплотную к Никольсону и протянул ему

руку.

- А сейчас мне пора. Честное слово. Рад был... - Сейчас, сейчас. Присядьте, - сказал Никольсон. - Вы не думаете заняться наукой, когда подрастете? Медициной или еще чем-нибудь? С вашим умом, мне кажется, вы могли бы...

Тедди ответил, хотя садиться не стал. - Думал когда-то, года два назад, - сказал он. - И с докторами разными разговаривал. Он тряхнул головой.

- Нет, что-то не хочется. Эти доктора все такие поверхностные. У них на уме одни клетки и все в таком духе.

- Вот как? Вы не придаете значение клеточной структуре?

- Придаю, конечно. Только доктора говорят о клетках так, словно они сами по себе невесть что. Словно они существуют отдельно от человека. Тедди откинул рукой волосы со лба.

- Свое тело я вырастил сам, - сказал он. - Никто за меня этого не сделал. А раз так, значит, я должен был знать, к а к его растить. По крайней мере, бессознательно. Может быть, за последние какие-нибудь сотни тысяч лет я разучился осознавать, как это делается, но ведь само-то знание существует, потому что как бы иначе я им воспользовался... Надо очень долго заниматься медитацией и полностью очиститься, чтобы все вернуть, - я говорю о сознательном понимании, - но при желании это осуществимо. Надо только раскрыться пошире.