Милорад Павич - Хазарский словарь

Да может ли мне вообще что-то мешать, если сегодня утром за завтраком я услышала, что на конференцию прибыл и д-р Абу Кабир Муавия. "...Мед источают уста чужой жены, и мягче елея речь ее; но последствия от нее горьки, как полынь, остры, как меч обоюдоострый; ноги ее нисходят к смерти, стопы ее достигают преисподней". Так написано в Библии.

11. Царьград, 8 октября 1982.

Мисс Доротее Квашневской - Краков.

Я потрясена твоим эгоизмом и безжалостностью приговора. Ты уничтожила и мою жизнь, и жизнь Исаака. Я всегда боялась твоей науки и предчувствовала, что она несет мне зло. Надеюсь, ты знаешь, что случилось и что ты наделала. В то утро я вышла завтракать, твердо решив стрелять в Муавию, как только он появится во внутреннем садике отеля, где мы завтракаем. Я сидела и ждала; наблюдала, как тени птиц, пролетающих над гостиницей, стремительно скользят по стене. И тогда случилось то, чего никоим образом нельзя было предусмотреть. Появился человек, и я сразу поняла, кто это. Лицо его было темным, как хлеб, волосы с сединой, будто у него в усах застряли рыбьи кости. Только на виске из шрама растет пучок диких, совершенно черных волос, они у него не седеют. Д-р Муавия подошел прямо к моему столу и попросил разрешения сесть. Он заметно хромал, и один его глаз был прищурен, как маленький закрытый рот. Я замерла, потом в сумке сняла с предохранителя револьвер и оглянулась. В саду кроме нас был только один четырехлетний Мануил; он играл под соседним столом.

- Разумеется, - сказала я, и человек положил на стол нечто, что навсегда изменило мою жизнь. Это была стопка бумаг.

- Я знаю тему вашего доклада, - так сказал он садясь, - и именно поэтому хотел проконсультироваться по одному вопросу, связанному с ней.

Мы говорили по-английски, у него немного стучали зубы, ему было холоднее, чем мне, губы его тряслись, но он ничего не делал, чтобы унять дрожь. Он грел пальцы о свою трубку и вдувал дым в рукава. Вопрос его касался "Хазарских проповедей" Кирилла и Мефодия.

- Я просмотрел, - сказал он, - всю литературу, которая относится к "Хазарским проповедям", и нигде не нашел никакого упоминания о том, что эти тексты дошли до наших дней. Отрывки из "Хазарских проповедей" Кирилла сохранились и даже были напечатаны несколько сотен лет назад, и мне представляется невероятным, что никто об этом не знает.

Я была потрясена. То, что утверждает этот человек, могло было бы стать крупнейшим открытием в моей области - славистике - за все время ее существования. Если это действительно так.

- Почему вы так думаете? - спросила я его, пораженная, и не очень уверенно изложила ему свое мнение по этому вопросу. "Хазарские проповеди" Кирилла, - сказала я, - науке неизвестны, о них лишь упоминается в житии Кирилла, откуда мы и знаем, что они существовали. О какой-то сохранившейся рукописи или же об опубликованном тексте этих проповедей смешно говорить.

- Это-то я и хотел проверить, - проговорил д-р Муавия, - с настоящего момента будет известно, что верно совершенно обратное...

И он протянул мне те самые бумаги - ксерокопии, - которые лежали перед ним. Передавая мне эту пачку, он на мгновение прикоснулся своим большим пальцем к моему, и от этого прикосновения у меня по телу пробежали мурашки. У меня было такое чувство, что наше прошлое и настоящее сконцентрировалось в наших пальцах и соприкоснулось. Когда я спросила д-ра Муавию, как они к нему попали, он ответил нечто такое, что привело меня в еще большее изумление:

- Важно вовсе не то, как они ко мне попали. В XII веке они оказались в руках вашего соплеменника, поэта Иуды Халеви, он внес их в свой трактат о хазарах. Описывая известную полемику, он привел слова ее христианского участника, называя его "философом", то есть так же, как это лицо называет и автор жития Кирилла в связи с той же полемикой. Таким образом, имя Кирилла в этом еврейском источнике не названо, как и имя арабского участника, приводится только звание христианского участника - Кирилла, а это и есть причина того, что до сих пор никто не искал текст Кирилла в хазарской хронике Иуды Халеви.

Я смотрела на д-ра Муавию, и мне казалось, что он не имеет никакого отношения к тому раненому человеку с зелеными глазами, который несколько мгновений назад сел за мой стол. Все было настолько убедительно и ясно, так соответствовало уже известным науке фактам, что просто удивительно, почему раньше никому не пришло в голову искать этот текст таким способом.

- Здесь имеется одна неувязка, - сказала я наконец д-ру Муавии, - текст Халеви относится к VIII веку, а хазарская миссия Кирилла была в девятом столетии: в 861 году.

- Тот, кто знает истинный путь, может идти и в обход! заметил на это Муавия.- Нас интересуют не даты, а то, были ли у Халеви, который жил позже Кирилла, под рукой его "Хазарские проповеди", когда он писал свою книгу о хазарах. И использовал ли он их в этой книге, там, где он приводит слова христианского участника хазарской полемики. Скажу сразу, в словах христианского мудреца у Халеви есть несомненные совпадения с теми аргументами Кирилла, которые дошли до нас. Мне известно, что вы переводили на английский житие Кирилла, и, конечно, вы сможете без труда узнать отдельные фрагменты, Послушайте меня и скажите, чей, например, это текст, в котором говорится о том, что человек занимает место посередине между ангелами и животными...

Разумеется, я тут же вспомнила это место и привела его наизусть: - "Бог, создавший свет, создал человека между ангелом и животным, речью и разумом отделив его от животных, а гневом и похотью от ангелов, и через эти свойства он и приближается или к высшим или к низшим". Это, - заметила я, цитируя текст, часть жития об агарянской миссии Кирилла.

- Совершенно верно, но точно то же мы встречаем и в пятой части книги Халеви, где он полемизирует с Философом. Есть и другие совпадения. Самое же важное то, что в самой речи, которую в хазарской полемике Халеви приписывает христианскому ученому, рассматриваются вопросы, которые Кирилл, как видно из жития, обсуждал во время полемики. В обоих текстах говорится о Святой Троице и законах, существовавших до Моисея, о запретах на некоторые виды мяса и, наконец, о врачах, которые лечат противно тому, как нужно. Приводится тот же аргумент, что душа сильнее всего тогда, когда тело самое слабое (около пятидесятого года жизни) и т. д. Наконец, хазарский каган упрекает арабского и еврейского участников полемики - все это согласно Халеви,- что их книги откровений (Коран и Тора) написаны на языках, ничего не значащих для хазар, индусов и других народов, которые их не понимают. Это один из существенных аргументов, который приводится и в житии Кирилла, когда речь идет о борьбе против сторонников трехъязычия (то есть тех, кто считал языками богослужения только греческий, древнееврейский и латинский), так что ясно, что в этом вопросе каган был под влиянием христианского участника полемики и выдвигал доводы, о которых мы и от другой стороны знаем, что они принадлежат действительно Кириллу. Халеви это только пересказал.