Дж Данливи - Самый сумрачный сезон Сэмюэла С

- И мой нынешний доктор готов хоть сейчас уплыть по Дунаю в Венгрию.

- Иди ты к черту. Я буду спать. Спокойной ночи.

Сэмюэл С. приподнялся на локте, и ему показалось, что он услышал, как на простыню шлепаются слезы. Протянул руку, чтобы схватить ее за зад, она оттолкнула его. Пережить те часы, которые отбивает далекий печальный колокол. Переспать с ней означает потерять ее навсегда. Ее голова на подушке, нос уткнут между пальцами, гибкими, как янтарные четки, - каждый имеет свою собственную форму и кривизну. Каштановые волосы рассыпались по спине. Гладкая кожа под глазами. Губы раскрыты. Изо рта пахнет тушеной капустой. Она не знает, что именно женская застенчивость толкает мужчину на удивительные поступки. Включая и траханье.

Сэмюэл С. погружался в сон. Это напоминало движение автомобиля: шум мотора слышен задолго до его появления на пустынной мощеной улице и еще долго после его исчезновения из виду. Во сне он ступает на цыпочках по белым пушистым облакам высоко над синим бушующим морем: стремится к проволочной ограде, - гигантский бобовый стебель вплелся в стальную сетку. Пытается вскарабкаться на нее и наверху цепляется за проволоку. Срывается вниз - проволока выдирает из бедра большой кусок мяса.

С воплем проснувшись и откинув одеяло, Сэмюэл С. хватается за ногу и натыкается на копну волос, резко отталкивает ее от боли. На теле две кровоточащие дуги - глубокие отметины от зубов.

- Черт, что ты делаешь.

- Кусаю тебя.

- Ты спятила.

- Да.

- У меня вся нога в крови.

- Не волнуйся, это не смертельно.

- Черт, ты опасная.

Сэмюэл С. сползает с кровати. Обернувшись, бросает взгляд на эту волчицу и вампиршу - ее глаза горят из-под капюшона простынь. При попытке встать - дрожь в коленях и ноги вдруг подкашиваются. Ручеек крови до самой лодыжки. Доктору придется справиться об этом случае в своей таинственной энциклопедии. А у меня тем временем разовьется гидрофобия и, корчась в судорогах, я взлечу на небеса. Внезапная догадка вспыхнет прямо в жемчужных вратах. Откажешься переспать с женщиной - она сжует твою ногу.

Четыре сорок шесть утра. Внизу за окном, по промерзшей просыпающейся улице грузовики с овощами, грохоча, несутся на Нашмаркт. Скрежет, звон и голубая вспышка въезжающего на стрелку первого трамвая. До рассвета еще полчаса. Завернувшись в простыню, Сэмюэл С. сидит в кресле. Смотрит на окрасившуюся в желтый цвет комнату. Выключает свет. Слышит шорох миниатюрного тела Абигайль, переворачивающегося на бок.

- Ну ладно. Укусила я тебя. А разве у тебя никогда не было желания укусить. Может, ты слишком культурный. А я - примитивная. Может, мне нравится вкус крови. Просто надо было заняться со мной любовью.

- С траханьем ради траханья я завязал.

- Очень остроумно. Чего же ты тогда раздевался. У тебя извращенное сознание.

- Ты права.

- Что ж, я так и думала. О Господи. О Иисусе. О Иеровоам. О Сид. О Джо. Хорошие совестливые парни с университетским образованием, перед которыми я задирала нос. Надеешься подцепить зрелости, а тут... Ты что-то там говорил насчет внезапных озарений. По твоей милости и на меня снизошло одно. Я предпочитаю иметь дело с мужиком, у которого он не встает, чем с тем, кто им вообще не хочет пользоваться. У меня голова разболелась. Хорошо бы аспирину.

- Я принесу.

- Ничего страшного. Не утруждайся.

Большие карманные часы Сэмюэла С. громко тикают на столе. Серый свет расползается по зданиям. Скрежещут трамваи. Вена спешит на работу. За плечами - маленькие ранцы. Выныривают из подъездов, толпой несутся по улицам, на углах собираются в кучу, ждут. Молитва за всех маленьких тихих детей, покончивших с собой в Австрии. Аплодисменты почтенным венским матронам с ребятишками. Гудок в си-бемоле для меня. И крошки. Которая всегда будет взрослее меня.

Скрип волосяного матраца. Маленькое лицо Абигайль - белый овал в обрамлении темных волос - поворачивается к Сэмюэлу С. Поджав ноги, она сворачивается калачиком под одеялом.

- Сэм, что с тобой происходит. Ты не мог бы мне объяснить. Я уж и не знаю, что еще сказать - от тебя все отскакивает, как камешки от айсберга. Я вовсе не самонадеянна. И хотя это звучит дико, ты мне нравишься. Скажи, ты действительно веришь во все, что ты выдумал. Это ведь женщины так мыслят. Черт. Я хочу сказать, что же я мыслю. Именно сейчас, в шесть часов утра. Кэтрин торчит в гостинице, и ей не терпится выведать все подробности. Мне кажется, ты ведь, наверно, догадываешься: раз я с тобой так откровенна, значит, и о тебе разболтаю по всему свету. Вот что ты думаешь.

- Нет.

Зевнула.

- Скажи мне, ты когда-нибудь гадил в самолете.

- Нет.

- В самолете, который несется на высоте около шести тысяч метров, и ты думаешь: "Если бы это долетело до земли, не хотелось бы, чтоб оно шлепнулось на меня, когда я слушаю тихое урчание музыки". Я спятила. Елки-палки. Как твоя рана. Кровь проступила на простыне. Мне так стыдно. Я не думала, что укушу так сильно. Может, чем-нибудь перевязать. Я не чистила зубы со вчерашнего завтрака, это плохо.

Абигайль медленно вылезает из-под одеяла. Нерешительно ступает на пол. Направляется к завернувшемуся в простыню Сэмюэлу С. - левой рукой этот стоик прижимает к бедру тонкую окровавленную хлопчатобумажную ткань. Абигайль осторожно откидывает простыню с его бледной веснушчатой ноги.

- Дай-ка я посмотрю. Вот что делают мои зубки.

- Вот что наделали твои зубки.

- Боже, прости меня. Пожалуйста, разреши мне хоть полечить тебя.

Абигайль осматривает рану. Склонившись, хватается за голову, на ее узкой спине проступает длинная цепочка белых выпуклых позвонков. Протяжный стон, на лице - страдание. В Сэмюэле С. это отдается дрожью. Абигайль бухнулась на колени. Маленькая фигурка скомкалась, стала еще меньше.

- Сэм, ты можешь мне помочь. Мне нужна помощь. Впервые у меня это случилось с моей собакой. Я делала это со своей собакой. И была укушена. Ты должен знать, обречена ли я из-за этого.

Ледяные пальцы вцепляются в Сэмюэла С., терзают нити ткани. Огромная студенистая медуза в океане страхов, которыми мир обволакивает тебя, когда ты погружаешься все глубже и глубже. Но ты должен вырваться и побежать. Изо всех сил. Прочь по лестничной площадке, вниз по ступеням, вдоль по Strasse. Выпей залпом два литра кислого молока, чтобы улучшить работу кишечника, попрощайся с хозяйкиными улитками, попрощайся с Графиней. Прощайте, прощайте, ненормальные. Кто же доктор, а кто пациент. Где же страхи. Вот они. Страхи повсюду.

Откройся Страхи твои внутри Пусть выйдут Ворота за ними запри А соберутся Назад вернуться Беги Беги

- Сэм, ты не собираешься разговаривать. Ты, наверно, шокирован, да. Прости, что я смеюсь, но слушай, я кусала и других мужчин. Странно, но иногда выходила такая потеха, что я хохотала до упаду. Ты встревожен.