Джон Голсуори - Сага о Форсайдах

- Спиритизм! - буркнул Сомс. - Угу-мм! - он не мог бы выразить свою мысль яснее, говори он хоть полчаса!

Глаза Обри Грина скользнули по Тинг-а-Лингу.

- Попробую вам это устроить, если вы мне дадите вашего китайчонка на часок завтра днем. Я приведу его назад на цепочке и накормлю самыми вкусными вещами.

- А зачем он вам?

- Майкл прислал мне сегодня замечательную маленькую натурщицу, но, понимаете, она не умеет улыбаться!

- Майкл?

- Да. Совершенно новый тип, и я кое-что задумал. Когда она улыбается, будто луч солнца скользит по итальянской долине; но когда ее просишь улыбнуться, она не может. Я и подумал - не рассмешит ли ее ваш китайчонок?

- А мне можно прийти взглянуть? - спросила Флер.

- Да, приведите его завтра сами; но если я ее смогу уговорить, она будет позировать для нагой натуры.

- О-о! А вы мне устроите спиритический сеанс, если я вам одолжу Тинга?

- Устрою.

- Угм-мм, - снова проворчал Сомс.

Сеансы, итальянское солнце, нагая натура! Нет, пора ему снова заняться Элдерсоном, посмотреть, чем можно помочь, а эти пусть играют на скрипке, пока Рим горит!

- До свидания, мистер Грин, мне некогда, - сказал он вслух.

- Чувствую, сэр, - сказал Обри Грин.

"Чувствую!" - мысленно передразнил его Сомс, уходя.

Обри Грин тоже ушел через несколько минут встретив в холле какую-то даму, просившую доложить о себе.

А Флер, оставшись наедине со своим телом, снова провела по нему руками сверху вниз. "Нагая натура" напомнила ей об опасности слишком драматических переживаний.

V

ДУША ФЛЕР

- Миссис Вэл Дарти, мэм.

Имя, которое даже Кокер не смог исказить, подействовало на Флер так, словно чей-то палец внезапно притронулся к обнаженному нерву. Холли! Флер не видела ее с того дня, как вышла замуж не за Джона. Холли! Целый поток воспоминаний - Уонсдон, холмы, меловая яма, яблони, река, роща, Робин-Хилл! Нет! Не слишком приятно видеть Холли; и Флер сказала:

- Как мило, что вы зашли.

- Я сегодня встретилась с вашим мужем на Гринстрит, и он пригласил меня. Какая чудесная комната!

- Тинг! Пойди сюда, я тебя должна представить. Это - Тинг-а-Линг, правда - совершенство? Он немного расстроен из-за новой обезьянки. А как Вэл, как милый Уонсдон? Там было так изумительно спокойно.

- Да, славный, тихий уголок. Мне никогда не надоедает тишина.

- А как... как Джон? - спросила Флер с легким сухим смешком.

- Разводит персики в Северной Каролине. Британская Колумбия не подошла.

- Вот как! Он женат?

- Нет.

- Он, верно, женится на американке.

- Ведь ему еще нет двадцати двух лет.

- Господи! - сказала Флер. - Неужели мне только двадцать один год! Мне кажется, будто мне сорок восемь.

- Это оттого, что вы живете в гуще всех событий и встречаете такую массу людей.

- И, в сущности, никого не знаю.

- Разве?

- Конечно нет. Правда, мы все зовем друг друга по именам, но в общем...

- Мне очень нравится ваш муж.

- О, Майкл - прелесть! А как живет Джун?

- Я ее вчера видела - у нее, конечно, опять новый художник, Клод Брэйнз. Он, кажется, так называемый вертижинист.

Флер закусила губу.

- Да, их теперь много. Но, вероятно, Джун считает его единственным.

- Да, она считает его гением.

- Удивительный она человек.

- Да, - сказала Холли. - Преданнейшее существо в мире, пока увлечена чем-нибудь. Возится, как наседка с только что вылупившимися цыплятами. Вы никогда не видели Бориса Струмоловского?

- Нет.

- И не смотрите.

- Я видела его скульптуру - он лепил одного из дядей Майкла. Вполне нормальная вещь.

- Да. Джун решила, что он сделал эту вещь только ради денег, а он ей этого не мог простить. Она, конечно, была права. Но как только ее питомец начинает зарабатывать, она ищет другого. Она - прелесть!

- Да, - сказала Флер, - мне она очень нравилась.

И еще поток воспоминаний: и кондитерская, и река, и маленькая столовая в квартирке Джун, и комната на Гринстрит, где она под пристальным взглядом синих глаз Джун переодевалась после венчания.

Флер схватила "Обезьяну" и подняла ее повыше.

- Ну разве это не сама жизнь? - проговорила она. Пришла бы ей такая мысль в голову, если бы не Обри Грин? Но в этот момент его слова казались удивительно правильными.

- Бедная обезьянка, - вздохнула Холли. - Мне всегда так их жаль! Но картина, по-моему, чудесная.

- Да, я ее повешу вот тут. Достать еще одну картину - и комната была бы закончена. Но все так дорожат своими китайскими вещами. Эту я получила случайно - умер один человек, Джордж Форсайт, - знаете, тот, что играл на скачках.

- О-о! - тихо протянула Холли. Она вдруг вспомнила насмешливые глаза этого старого родственника в церкви, когда венчали Флер, услышала его глухой шепот: "Выдержит ли она дистанцию?" А правда, выдерживает ли она дистанцию, эта хорошенькая лошадка? "Хотел бы, чтобы она отдохнула. Жаль, что ей некуда дезертировать!" Но нельзя задавать такие интимные вопросы, и Холли ограничилась общим замечанием:

- Как вы воспринимаете жизнь. Флер? Вы, современная золотая молодежь? Когда оторвешься от всего и проживешь двадцать лет в Южной Африке, чувствуешь себя как-то вне жизни.

- Жизнь! О, мы, конечно, знаем, что жизнь считается загадкой, но мы и не пытаемся ее разгадывать. Мы просто Хотим пользоваться минутой, потому что не верим, что чтонибудь долговечно. Но мне кажется, мы не вполне умеем пользоваться ею. Мы просто летим вперед и надеемся на что-то. Конечно, существует искусство, но не все мы - художники; а кроме того, экспрессионизм... вот Майкл, например, говорит, что в нем нет никакого содержания. Мы с ним носимся, - но Майкл, верно, прав. Я встречаюсь с невероятным количеством писателей и художников - считается, что они очень занятные люди.

Холли слушала с совершенном удивлении. Кто бы подумал, что эта девочка так все понимает? Может быть, ее наблюдения и неправильны, но все же она что-то и как-то понимает!

- Но ведь вам все-таки весело?

- Конечно, я люблю хорошие вещи, люблю занятных людей. Я люблю видеть все новое, все стоящее - или по крайней мере то, что кажется в данную минуту стоящим. Но дело в том, что все в конце концов теряет новизну.

Видите ли, я ведь не принадлежу ни к "гедонистам", ни к "новым верующим".

- К новым верующим?

- Как, вы не знаете? Это что-то вроде лечения верой; не старое "бог есть добро, а добро есть бог", а скорее смесь силы воли, психоанализа и веры в то, что все будет в порядке завтра утром, если только скажешь, что все в порядке. Наверно, вам они попадались. Они страшно серьезно относятся к делу.

- Знаю, - сказала Холли, - у них блестят глаза.

- Вероятно. Я в них не верю - я ни в кого не верю, да и ни во что, собственно. Разве можно верить?

- Ну, а простой народ? А тяжелый труд?

Флер вздохнула.

- Да, вероятно. Вот Майкл, я прямо скажу, человек неиспорченный. Давайте пить чай. Чаю, Тинг? - и, включив свет, она позвонила.