Бана - Кадамбари

При всем параллелизме изобразительных средств и композиционных приемов «Кадамбари», как мы знаем, принадлежит к жанру катхи, а «Харшачарита» — акхьяики. Ее содержание с точки зрения санскритской поэтики составляют «действительно случившиеся события», поскольку она посвящена жизни реального исторического лица — Харши и рассказывает об его жизни (а попутно о своей) соучастник событий — автор [49] Поскольку Бхамаха и Дандин указывали, что рассказчиком акхьяики должен быть ее главный герой, в «Харшачарите» можно усмотреть отклонение от этого требования, так как не главный герой (Харша), а Бана выступает в роли повествователя. Но, во-первых, Бана — не сторонний повествователь, а свидетель описываемых событий, и, например, Бходжа в поэтике «Шрингарапракаша» допускает, что акхьяика может рассказываться спутником героя. А во-вторых, и эта тонкость со временем стала казаться несущественной, и Вишванатха в «Сахитьядарпане» пишет: «Некоторые говорят, что акхьяика должна рассказываться только самим героем, но это неправильно: как утверждал Дандин, «в акхьяике ведут рассказ и другие ‹чем герой, персонажи›; здесь нет ограничения» [СД, с. 467]. . «Харшачарита» делится на главы, названные в ней уччхвасами, и каждой из этих глав, кроме первой, предпосланы по два вступительных стиха-сентенции, косвенно обозначающих основной смысл этой главы [50] Так, перед третьей главой, которую Бана по просьбе друзей начинает с рассказа о том, как предку Харши Пушпабхути было обещано богами великое потомство, имеются стихи: «Преданные благу своей страны (или: увлажняющие землю своими дождями), окруженные множеством любящих подданных (или: в изобилии дарующие людям пищу), цари, словно благие сезоны года, появляются на свет благодаря заслугам своих предков. Кому не хочется послужить добродетели, увидеть богиню славы, попасть на небеса, а также услышать о деяниях великих духом?» [ХЧ, с. 128]. Пятая глава, в которой речь идет о смерти отца и матери Харши, открывается стихами: «Судьба, даруя людям счастье, затем ‹повергает их› в тяжкое горе, словно мгновенная молния, которая, освещая мир, затем обрушивает на него гром. Так же как Ананта — горы, время безжалостно повергает в прах многих великих людей» [ХЧ, с. 210]. . Действительно, по своим формальным признакам «Харшачарита» — классическая акхьяика, однако своей стилистикой, да и значительной частью своего содержания она, по сути, мало чем отличается от классической катхи, какой была «Кадамбари», и это подкрепляет суждение Дандина, что катха и акхьяика — в принципе разновидности одного жанра.

Из всех санскритских романов индийская традиция выделяет в качестве самого чтимого и образцового второй роман Баны «Кадамбари». По мнению издателя и переводчика «Кадамбари» на английский язык М. Р. Кале, «Бана был величайшим из тех средневековых санскритских писателей, кто произвел революцию в этой литературе, практически утвердив общепризнанный с тех пор принцип, согласно которому версификация — только внешнее украшение и поэзия может твориться в прозе, так же как и в стихах» [51] Kāle M. R. Introduction // Bāṇa’s Kādambarī / Ed. by M. R. Kāle. Delhi, 1968. P. 33. . Другой современный индийский санскритолог К. Кришнамурти констатирует, что «бессмертная слава Баны в прозе сравнима лишь со славой Калидасы в поэзии и драме» [52] Poets, dramatists and story tellers. New Delhi, 1980. P. 55. . Эти высказывания впрямую соотносятся с суждениями о месте Баны в санскритской литературе, принадлежащими самим ее создателям. Так, Джаядева (XII в.), автор поэтики «Чандралока» («Свет луны»), восклицает: «Бана — бог любви, овладевший сердцем поэзии» [53] Здесь игра словами: Bāṇa (Бана) и Paṅcabāṅa — «обладающий пятью стрелами», то есть бог любви Кама. . Поэт Говардхана (XII в.) в лирическом сборнике «Арьясапташати» («Семьсот строф в метре арья») посвящает Бане такие строки: «Как некогда Шикхандини стала Шикхандином, так, полагаю, искусство поэзии, чтобы быть совершенным, стало Баной» [54] Тоже игра слов: vāṇī, или bāṇī («искусство поэзии») созвучно имени Bāṇa (Бана); Шикхандин — герой древнеиндийского эпоса «Махабхараты», родившийся девушкой. . А дошедшее до нас из глубины индийского средневековья изречение гласит: «Нет ничего в мире, чего бы не выразил Бана» [55] Цит. по: Kāle. Op. cit. Р. 35—36; см. там же аналогичные высказывания. . Не менее показательно, что само слово «Кадамбари» вошло в несколько новоиндийских языков в качестве обозначения самого жанра романа [56] Karmarkar. Op. cit. P. 76; Серебряков С. Д. «Свое» и «чужое» в новом индийском романе // Генезис романа в литературах Азии и Африки. М., 1980. С. 234. .

Несмотря на столь высокие оценки, «Кадамбари», так же как и «Харшачарита», — роман неоконченный и дописан, как полагают, сыном Баны — Бхушаной (Бхушанабаной или Бхушанабхаттой) [57] В нескольких рукописях он также назван Пулиной или Пулиндой. , который, по его собственным словам, продолжил незавершенный рассказ не из литературных притязаний, но во исполнение сыновьего долга. Соотношение оригинальной и добавленной частей «Кадамбари» представляет серьезную проблему. Не вызывает сомнений, что по своим литературным качествам продолжение Бхушаны значительно уступает основному тексту. Оно написано тем же стилем, но стиль этот выглядит хотя и умелой, но лишенной собственной жизни имитацией, обозначает достаточно верно литературную манеру Баны, но без ее полнокровия и естественности. Поэтому уже средневековые критики и комментаторы романа четко разделяли текст Баны и текст Бхушаны и имели в виду только первый, когда говорили о «знаменитой «Кадамбари».

Удивительно при этом, что, хотя часть, написанная самим Баной, составляет две трети общего текста, сюжет романа даже не доведен в ней до своей кульминации, героиня, именем которой назван роман, появляется только в конце, действие только завязано и едва развито. Бхушане предстояло продолжить развитие сюжета во всех его основных линиях и развязать все завязки. Не случайно поэтому, что текст Бхушаны, составляющий треть романа, гораздо более, чем у Баны, насыщен действием, и представить себе сюжет «Кадамбари» в целом мы можем, лишь учитывая ее продолжение. Насколько, однако, это продолжение соответствует замыслу Баны? Твердых критериев у нас, к сожалению, нет, и приходится ограничиться констатацией, что продолжение Бхушаны ни в чем не противоречит содержанию оригинальной части; более того, многие умолчания и неявные намеки и ситуации Баны вполне адекватно проявляются и разрешаются Бхушаной. Поэтому с прагматической точки зрения целесообразно о литературных особенностях и достоинствах «Кадамбари» судить по тексту, написанному Баной, а о ее содержании в целом и прежде всего о ее сюжете, — принимая во внимание дополнение Бхушаны.