Висенте Бласко Ибаньес - Конкистадор

Охеда все-таки отыскал истинную формулу смирения. На могиле не должно быть ни имени, ни титулов, ни малейшего бахвальства своими несчастьями. Тщеславно называть себя страдальцем. Лучше покинуть мир в скромной тишине и, забыв собственное имя, погрузиться в небытие. Лишь каменная плита без какой-либо надписи должна накрыть его тело.

И мятежный задиристый идальго, проливший столько чужой крови, не способный стерпеть даже малейший намек на оскорбление, самодовольный и грозный даже в свои самые худшие времена, распорядился, чтобы его тело было захоронено у дверей церкви Святого Франсиско в знак смиренного искупления своего прошлого высокомерия.

В завещании было написано: «Чтобы каждый входящий в церковь, и значительный, и ничтожный, был вынужден попирать ногами прах величайшего грешника».

Куэвас взял под опеку семью дона Алонсо, и трое детей Охеды теперь проводили все свое время на ферме у Фернандо; они неотступно следовали за отважным Алонсико и принимали участие в его воинственных играх, беспрекословно подчиняясь ему во всем.

Индианка Изабель была благодарна Куэвасу за это покровительство. К тому же ей нравилось, что дети с их бесконечным непослушанием и воплями проводят большую часть времени вне дома. После смерти «белого вождя» все трое стали вести себя дерзко, как вырвавшиеся на свободу рабы. В доме они теперь никого не боялись. А чтобы утвердить свою победу, в мелкие клочья изорвали тетрадь отца, в которой тот ночами напролет чертил таинственные знаки.

Так и окончили свои дни «Комментарии о первых открытиях в Новом Свете. Записки неудачливого героя». Куэвас еще долго натыкался на обрывки, которые носил ветер у хижины Охеды.

Индианка Изабель наотрез отказалась покидать жилище, в котором провела последние годы вместе со своим обожаемым хозяином. Ей казалось, что пока она находится в этом доме, ее герой остается живым. Только когда она покидала хижину, ей становилось понятно, что непобедимый воин действительно мертв.

Как и все индейцы, на похоронах она вела себя стойко и не рыдала над телом дона Алонсо. Да и сейчас ее расширенные от изумления глаза оставались сухими. Лишь по загадочной бесстрастности Изабель можно было догадаться о ее бесконечном удивлении, словно она продолжала верить в то, что ее христианский вождь был неуязвим для смерти.

Напрасно Лусеро со свойственным женщинам любопытством пыталась разговорить ее, чтобы понять, как далеко зашла привязанность этой женщины другой расы. Но индианка всячески избегала этой темы. И лишь когда испанка окончательно надоела ей с расспросами, она грустно покачала головой и ограничилась лаконичным ответом:

– Белый вождь сейчас на небе, со своей Пресвятой Девой. Я скоро отправлюсь искать его… Присмотри за моими сыновьями.

А Куэваса и просить не было необходимости, он и так заботился и о спутнице своего знаменитого капитана, и о его краснокожем потомстве.

Фернандо пытался разобраться с наследством несчастного Охеды, и ради этого общался с различными адвокатами и нотариусами, множество которых налетело в Санто-Доминго с другой стороны океана, подобно стае хищных птиц. Он также нанес визит молодому адмиралу, хотя и он сам, и Лусеро чувствовали себя уязвленными безразличием губернатора и тем, что он совсем не вспоминает о них, а ведь они познакомились, когда тот еще совсем ребенком жил в нищете в монастыре Рабиды. Никогда и ничего дон Диего не делал для семьи Куэваса. Он ненавидел воспоминания о своем нищем детстве.

Благодаря упорству Фернандо удалось разузнать об имуществе дона Алонсо даже больше, чем знал сам Охеда, вечно погрязший в долгах и безрассудно тративший любое богатство, попадавшее ему в руки.

Ничего не осталось от тех шести лиг земли на южном побережье Эспаньолы, пожалованных Охеде королями. Кредиторы много лет назад изъяли эти земли за гроши, и не стоило даже пытаться вырвать их из когтей нынешних владельцев-ростовщиков.

Однако во время своих бесконечных розысков Куэвасу удалось узнать о землях на северном побережье острова, рядом с бывшим городом Ла-Изабелла, которые были переданы Охеде еще в те времена, когда он служил под началом дона Христофора Колумба, и о владении которыми дон Алонсо вскоре позабыл.

Куэвас решил, что необходимо съездить на север Эспаньолы. Для этого требовалось преодолеть восемьдесят лиг плохих дорог, останавливаясь на ночлег в индейских деревнях. После жестокого подавления командором Овандо последних мятежей касиков на острове царил мир, и любой испанец со своим оружием и собаками мог в одиночку проехать через весь остров, не опасаясь нападения со стороны местных жителей.

Фернандо отправился в путь вместе с одним испанцем, который работал у него на ферме. Они ехали верхом на бойких и непритязательных лошадках, потомках испанских скакунов, которые размножились на плодородных пастбищах острова с невероятной быстротой, поскольку этих рабочих животных забивали реже, чем тех, которые предназначались в пищу.

Оба взяли с собой арбалеты, чтобы охотиться по пути. Ручное огнестрельное оружие было все еще достаточно тяжелым и небезопасным. Эти переносные пушки, выстрел которых был очень медленным и стоил дорого, не могли сравниться с быстрым и надежным арбалетом.

По дороге они несколько раз останавливались в поселениях мирных касиков, принимавших испанцев с преувеличенной почтительностью. Спустя какое-то время путники добрались до побережья бывшей провинции касика Гуанакари, где Куэвас во время первого плавания Колумба стал свидетелем основания поселения Ла-Навидад и его трагической судьбы, а год спустя – принял участие в строительстве Ла-Изабеллы.

Более пятнадцати лет минули с тех пор, как они с Лусеро покинули эту часть острова и переехали в новый город Санто-Доминго. Фернандо помнил все особенности местности на этом побережье, где были созданы первые европейские поселения, и, сверяясь с записями, полученными в Санто-Доминго, смог отыскать земли, пожалованные королем Испании дону Алонсо де Охеде.

Они не представляли большой ценности: заболоченные поля рядом с рекой и холмы, заросшие диким лесом, выкорчевывать который придется долго и обойдется недешево. Кто из испанцев захочет возделывать эти земли, так далеко расположенные от новой столицы острова?

Могильное запустение царило в тех самых местах, которые первые испанские мореплаватели считали раем. Даже индейцы, казалось, избегали бывших владений касика Гуанакари. Проезжая по этим землям, Куэвас встретил лишь нескольких испанцев, у которых, без сомнения, были свои причины держаться подальше от властей Санто-Доминго и которые жили здесь так же, как и местные племена, обрабатывая землю, расчищенную от деревьев и кустарника. Еще оставалась и горстка индейцев, хранивших верность земле, на которой трудились их предки.