Чарльз Диккенс - Том 2. Посмертные записки Пиквикского клуба (Главы I — XXX)

— На редкость,— ответил Сэм.— Еще никогда не видал, чтобы люди столько ели и пили. Дивлюсь, как они не боятся лопнуть.

— Это излишняя доброта здешних помещиков,— заметил мистер Пиквик.

— Похоже на то,— коротко ответил Сэм.

— Они производят впечатление славных, свежих, здоровых ребят,— сказал мистер Пиквик, выглядывая из окна.

— Еще бы не свежих,— отозвался Сэм,— я с двумя лакеями из «Павлина» здорово откачивал независимых избирателей после их вчерашнего ужина.

— Откачивали независимых избирателей! — воскликнул мистер Пиквик.

— Ну, да,— ответил его слуга,— спали, где упали, утром мы вытащили их одного за другим и — под насос, а теперь они, регулярно, в полном порядке. По шиллингу с головы комитет выдал за эту работу.

— Быть не может! — воскликнул пораженный мистер Пиквик.

— Помилуй бог, сэр,— сказал Сэм,— где же это вас крестили, да не докрестили? Да это еще пустяки.

— Пустяки? — повторил мистер Пиквик.

— Сущие пустяки, сэр,— отвечал слуга.— Вечером накануне последних выборок, противная партия подкупила служанку в «Городском Гербе», чтобы она фокус-покус устроила с грогом четырнадцати избирателям, которые остановились в гостинице и еще не голосовали.

— Что значит устроить фокус-покус с грогом? — осведомился мистер Пиквик.

— Подлить снотворного,— отвечал Сэм.— Будь я проклят, если она не усыпила их всех так, чтоб они опоздали на двенадцать часов к выборам! Одного для пробы положили на носилки и доставили к палатке, где голоса подавались, да не прошло — не допустили голосовать! Тогда его отправили обратно и опять уложили в постель.

— Странные приемы,— сказал мистер Пиквик, не то разговаривая сам с собой, не то обращаясь к Сэму.

— И наполовину не такие странные, сэр, как одно чудесное происшествие, что случилось с моим собственным отцом во время выборов в этом самом городе,— отозвался Сэм.

— А что такое? — полюбопытствовал мистер Пиквик.

— А вот, ездил он сюда прежде с каретой,— начал Сэм,— подошли выборы, одна партия и наняла его доставить избирателей из Лондона. Вечером, накануне отъезда, комитет другой партии посылает за ним потихоньку, он идет за посланным, тот вводит его в большую комнату… множество джентльменов, горы бумаг, перья, чернила и все такое. «А, мистер Уэллер,— говорит джентльмен, сидящий в кресле,— очень рад вас видеть, сэр, как поживаете?» — «Очень хорошо, благодарю вас, сэр, — говорит отец,— надеюсь, и вы чувствуете себя недурно?» — «Ничего себе, благодарю вас, сэр,— говорит джентльмен,— присаживайтесь, мистер Уэллер… пожалуйста, присаживайтесь, сэр». Вот отец присаживается, и уставились они с джентльменом друг на друга. «Вы меня не помните?»—говорит джентльмен. «Не могу сказать, чтобы помнил»,— говорит отец. «О, я вас знаю,— говорит джентльмен,— знал вас, когда вы мальчиком были»,— говорит он. «Ну, а я вас не помню»,— говорит отец. «Это очень странно»,— говорит джентльмен. «Очень»,— говорит отец. «Должно быть, у вас плохая память, мистер Уэллер»,— говорит джентльмен. «Да, память очень плохая»,— говорит отец. «Я так и думал»,— говорит джентльмен. Ну, тут наливает он ему стакан вина и обхаживает его, говорит, как он, мол, хорошо лошадьми правит; отец, регулярно, разошелся, а под конец тот сует ему в руку билет в двадцать фунтов. «Очень плохая дорога отсюда до Лондона»,— говорит джентльмен. «Местами дорога тяжелая»,— говорит отец. «Особенно около канала, кажется»,— говорит джентльмен. «Место пакостное, это правильно»,— говорит отец. «Ну-с, мистер Уэллер,— говорит джентльмен,— мы знаем, что кучер вы прекрасный и с лошадьми можете сделать что хотите. Все мы вас очень любим, мистер Уэллер; так что если произойдет несчастный случай, когда вы повезете сюда этих вот избирателей, и если они вывалятся в канал без вредных последствий, так эти деньги берите себе»,— говорит он. «Джентльмен, вы очень добры,— говорит отец,— и за ваше здоровье я выпью еще стакан вина»,— говорит он. Выпил, а потом спрятал деньги и откланялся. Вы не поверите, сэр,— продолжал Сэм, с невыразимым бесстыдством глядя на своего хозяина,— что в тот самый день, как поехал он с этими избирателями, его карета и опрокинулась на том вот самом месте, и все до единого высыпались в канал.

— И все они благополучно выбрались оттуда? — быстро спросил мистер Пиквик.

— Как же…— очень медленно отвечал Сэм,— похоже на то, что одного старого джентльмена не досчитались, знаю, что нашли его шляпу, а не совсем уверен, была при ней его голова или нет. Но вот тут-то самое странное и удивительное совпадение, по-моему: после того, что сказал этот джентльмен, карета отца опрокинулась на том самом месте и в тот самый день!

— Да, несомненно, это очень странное обстоятельство,— сказал мистер Пиквик.— Но почистите-ка мне шляпу. Сэм, я слышу, что мистер Уинкль зовет меня завтракать.

С этими словами мистер Пиквик спустился в гостиную, где увидел, что завтрак подан и семья в сборе. Позавтракали на скорую руку; у каждого джентльмена шляпа была украшена огромной синей кокардой, сделанной прелестными ручками самой миссис Потт; так как мистер Уинкль вызвался сопровождать эту леди на крышу дома, смежного с платформой, то мистер Пиквик и мистер Потт отправились вдвоем в «Городской Герб», где из заднего окна один из членов комитета мистера Сламки обращался с речью к шести мальчишкам и одной девочке, величая их непрестанно внушительным титулом «мужей итенсуиллских», на что шесть вышеупомянутых мальчишек отвечали громкими криками.

Конный двор недвусмысленно свидетельствовал о славе и могуществе итенсуиллских Синих. Здесь была целая армия синих флагов — одни с одним древком, другие с двумя демонстрировали подобающие лозунги золотыми буквами в четыре фута длиною и соответствующей толщины. Здесь был большой оркестр из труб, фаготов и барабанов, по четыре музыканта в ряду; они добросовестно зарабатывали свои деньги, в особенности очень мускулистые барабанщики. Здесь были отряды констеблей [53] Констебли — полицейские, состоявшие на службе в полиции до реформы ее в 1839 году. «Специальные констебли» на службе не состояли, вербовались из «благонамеренные» граждан и были обязаны дать присягу в том, что будут оказывать поддержку полиции в охране порядка. с синими жезлами, двадцать членов комитета с синими шарфами и толпа избирателей с синими кокардами. Здесь были избиратели верхом и избиратели пешие. Здесь была открытая коляска, запряженная четверкой, для почтенного Сэмюела Сламки; и здесь были четыре коляски, запряженные парой, для его друзей и приверженцев. Флаги шелестели, оркестр играл, констебли ругались, двадцать членов комитета препирались, толпа орала, лошади пятились, форейторы потели; все и все, что здесь собралось, старались исключительно ради пользы, выгоды, чести и славы почтенного Сэмюела Сламки, из Сламки-Холла, одного из кандидатов для представительства города Итенсуилла в палате общин парламента Соединенного королевства.