Чарльз Диккенс - Том 2. Посмертные записки Пиквикского клуба (Главы I — XXX)

— Будьте спокойны, не забуду, сэр,— отвечал Джоб Троттер.

С этими словами он вышел из комнаты в сопровождении Сэма.

— Послушайте,— сказал тот,— совсем не плохая штука — это-вот хныканье. За такую хорошую плату я готов плакать, как водосточная труба в ливень. Как вы это проделываете?

— Это исходит от сердца, мистер Уокер,— торжественно ответил Джоб.— Прощайте, сэр.

«Чудак слабонервный, а все-таки мы из него вытянули все»,— подумал мистер Уэллер, когда Джоб удалился.

О том, что думал мистер Троттер, мы сказать с точностью не можем, ибо сие нам неведомо.

Прошел день, настал вечер, и около десяти часов Сэм Уэллер доложил, что мистер Джингль и Джоб вышли вместе, что их вещи уложены и что они заказали карету. Заговор, по-видимому, приводится в исполнение по плану, изложенному мистером Троттером.

Пробило половина одиннадцатого — время, когда мистеру Пиквику надлежало приступить к исполнению деликатной миссии. От предложенного Сэмом пальто он отказался, чтобы не было никаких помех при перелезании через ограду, и отправился в путь, сопровождаемый своим слугой.

Луна взошла, но скрывалась за облаками. Была прекрасная сухая ночь, но удивительно темная. Тропинки, изгороди, поля, дома и деревья были окутаны тьмой. Было жарко и душно, зарницы слабо вспыхивали над линией горизонта, и только они одни оживляли тусклый сумрак, все обволакивавший,— не слышно было никаких звуков, кроме отдаленного лая какой-то беспокойной собаки.

Они нашли дом, прочитали медную табличку, обошли вокруг ограды и остановились там, где кончался сад.

— Вы вернетесь в гостиницу, Сэм, когда поможете мне перелезть,— сказал мистер Пиквик.

— Слушаю, сэр.

— И будете ждать моего возвращения.

— Конечно, сэр.

— Возьмите меня за ногу и, когда я скажу «вверх», осторожно меня поднимите.

— Да, сэр.

Покончив с приготовлениями, мистер Пиквик ухватился рукой за верхушку ограды и скомандовал «вверх», что и было исполнено буквально. Позаимствовало ли его тело гибкость, свойственную его уму, или представление мистера Уэллера об осторожном подсаживании было несколько грубее, чем представление мистера Пиквика,— как бы там ни было, но непосредственным результатом его услуги было то, что сей бессмертный джентльмен перелетел через ограду прямо на клумбу, где, примяв предварительно три куста крыжовника и розовый куст, растянулся на земле во весь рост.

— Надеюсь, вы ничего себе не повредили, сэр? — громким шепотом спросил Сэм, как только оправился от изумления, вызванного таинственным исчезновением хозяина.

— Я-то себе, конечно, не повредил, Сэм,— отвечал мистер Пиквик из-за ограды,— но склонен думать, что вы мне повредили.

— Надеюсь, что нет, сэр,— отозвался Сэм.

— Ничего, всего несколько царапин,— сказал мистер Пиквик, вставая.— Ступайте, а то нас услышат.

— Прощайте, сэр.

— Прощайте.

Сэм Уэллер осторожно удалился, оставив мистера Пиквика одного в саду.

Время от времени огни вспыхивали в различных окнах дома или появлялись на лестнице; обитатели дома, видимо, готовились ко сну. Не рискуя раньше условленного часа подходить слишком близко к двери, мистер Пиквик приютился в углу ограды и ждал его приближения.

Ситуация была такова, что легко могла подействовать угнетающе на многих людей. Мистер Пиквик, однако, не чувствовал ни угнетенности, ни беспокойства. Он знал, что намерения у него благие, и всецело полагался на высоконравственного Джоба. Конечно, было тоскливо, скучно, чтобы не сказать — жутко, но человек, склонный к созерцанию, всегда может заняться размышлениями. Мистер Пиквик доразмышлялся до того, что погрузился в дремоту, как вдруг его разбудили куранты на соседней церкви, пробившие условленный час — половину двенадцатого.

«Пора!» — подумал мистер Пиквик, осторожно поднимаясь на ноги. Он взглянул на дом. Огни погасли, и ставни были закрыты — несомненно все улеглись. Он подошел на цыпочках к двери и тихонько постучал. Спустя две-три минуты, не дождавшись ответа, он снова постучал, несколько громче, и снова — еще громче.

Наконец, на лестнице послышались шаги, а затем сквозь замочную скважину блеснуло пламя свечи. Долго возились с цепью и засовами, и вот дверь стала медленно открываться.

Дверь открывалась наружу; и по мере того как она открывалась шире и шире, мистер Пиквик отступал за нее дальше и дальше. Каково же было его изумление, когда, соблюдая осторожность, он чуть-чуть высунулся и увидел, что человек, открывавший дверь, был… не Джоб Троттер, а служанка со свечою в руке!

Мистер Пиквик снова втянул голову с живостью, свойственной превосходному мелодраматическому актеру Панчу, когда тот подстерегает тупоголового комедианта с жестяной музыкальной шкатулкой.

— Должно быть, Сара, это была кошка,— сказала девушка, обращаясь к кому-то в доме.— Кис-кис-кис!

Но так как этот ласковый зов не выманил никакого животного, девушка не спеша закрыла дверь и снова ее заперла, оставив в саду мистера Пиквика, который вытянулся во весь рост и прижался к стене.

«Очень странно,— подумал мистер Пиквик.— Вероятно, они засиделись дольше, чем обычно. Чрезвычайно некстати они выбрали именно эту ночь… чрезвычайно».

С такими мыслями мистер Пиквик осторожно удалился в угол сада, где прятался раньше, и стал дожидаться момента, когда можно будет безопасно повторить сигнал.

Он не пробыл здесь и пяти минут, как за яркой вспышкой молнии последовал оглушительный удар грома, который загрохотал и с ужасающим шумом раскатился вдали; затем снова вспышка молнии, ярче, чем первая, и второй удар грома, оглушительнее, чем предыдущий; а затем полил дождь с силой и бешенством, сметавшими все на своем пути.

Мистер Пиквик прекрасно знал, что дерево — опасный сосед во время грозы. Дерево находилось справа от него, дерево слева, третье перед ним и четвертое сзади. Останься он на месте, он рискует стать жертвой несчастного случая; выйди он на середину сада, он рискует попасть в руки констебля. Раза два он пытался перелезть через ограду, но так как на сей раз у него не было других подпорок, кроме тех, какими его снабдила природа, то единственным результатом его отчаянных попыток было появление множества очень неприятных; царапин на коленях и бедрах, а также весьма обильной испарины.

— Какое ужасное положение!— сказал мистер Пиквик, приостановившись, чтобы вытереть лоб после этих упражнений. Он взглянул на дом — всюду было темно. Должно быть, теперь все улеглись. Он попробует снова дать сигнал.

Он прошел на цыпочках по сырому песку и постучал в дверь.

Затаив дыхание, он стал слушать через замочную скважину.

Ответа никакого. Очень странно. Снова стук. Он опять прислушался. В доме раздался тихий шепот, и затем послышался крик;