Чарльз Диккенс - Том 3. Посмертные записки Пиквикского клуба (Главы XXXI — LVII)

Но наиболее любопытный предмет для наблюдений — поверенные, которые сидят за большим, ничем не покрытым столом ниже места для уполномоченных. Профессиональное хозяйство самого богатого из этих джентльменов ограничивается синим мешком и мальчиком — обычно юношей иудейского вероисповедания.

У них нет постоянных контор, свои юридические сделки они совершают или в трактирах, или в тюремных дворах, куда отправляются толпой и отбивают друг у друга клиентов на манер омнибусных кондукторов. Вид у них засаленный и заплесневелый, а если можно заподозрить их в каких-нибудь пороках, то, пожалуй, пьянство и мошенничество занимают самое видное место. Обычно они проживают на окраине «тюремных границ» [46], не дальше мили от обелиска на Сент-Джордж-Филдс. Их внешность непривлекательна, их манеры своеобразны.

Мистер Соломон Пелл, один из представителей этой ученой корпорации, был толстый, дряблый, бледный человек в сюртуке, который казался то зеленым, то коричневым, с бархатным воротником той же меняющейся окраски. Лоб у него был узкий, лицо широкое, голова большая, а нос сворочен на сторону, словно Природа, возмущенная наклонностями, подмеченными ею в момент его рождения, дала ему сердитый щелчок, от которого нос так и не оправился. Однако наделенный короткой шеей и астмой, мистер Пелл пользовался для дыхания преимущественно этим органом, который, быть может, возмещал приносимой им пользой то, чего не хватало ему как украшению.

— Я уверен, что помогу ему выпутаться,— сказал мистер Пелл.

— В самом деле? — отозвался человек, которому было дано такое заверение.

— Совершенно уверен! — отвечал мистер Пелл.— Но заметьте, если бы он обратился к какому-нибудь сомнительному ходатаю по делам, я бы не поручился за последствия.

— Ну-у! — разинув рот, сказал собеседник.

— Да, ни за что не поручился бы! — сказал мистер Пелл, сжал губы, нахмурился и таинственно покачал головой.

Беседа эта велась в трактире, как раз против Суда по делам о несостоятельности, а человек, с которым ее вели, был не кто иной, как старший Уэллер, явившийся сюда, чтобы утешить и поддержать друга, чье прошение о признании его несостоятельным должно было сегодня слушаться и с чьим поверенным он в данный момент совещался.

— А где Джордж? — осведомился старый джентльмен.

Мистер Пелл мотнул головой в сторону задней комнаты, где мистер Уэллер, немедленно отправившийся туда, был тотчас же встречен самыми горячими и лестными приветствиями полудюжины своих профессиональных собратьев, выражавших удовольствие по поводу его прибытия. Несостоятельный джентльмен, заразившийся спекулятивной, но неосторожной страстью поставлять лошадей на большие перегоны, каковая страсть и довела его до беды, имел цветущий вид и успокаивал свои чувства креветками и портером.

Обмен приветствиями между мистером Уэллером и его друзьями строго отвечал масонским правилам ремесла, предписывавшим выворачивать кисть правой руки и в то же время подергивать мизинцем. Мы знавали двух знаменитых кучеров (бедняги, их уже нет в живых), которые были близнецами и питали друг к другу искреннюю и преданную любовь. Ежедневно на протяжении двадцати четырех лет они встречались на Дуврской дороге, обмениваясь одним только этим приветствием; и вот когда один из них умер, другой начал чахнуть, и вскоре последовал за первым.

— Ну, Джордж,— сказал мистер Уэллер-старший, снимая пальто и усаживаясь с присущей ему важностью,— как дела? Все в порядке на крыше и полно внутри?

— Все в порядке, старина,— отвечал джентльмен, попавший в затруднительное положение.

— Передана ли кому-нибудь серая кобыла? — заботливо осведомился мистер Уэллер.

Джордж кивнул утвердительно.

— Ну вот и прекрасно,— сказал мистер Уэллер.— О карете тоже позаботились?

— Препровождена в надежное место,— отвечал Джордж, свертывая головы полудюжине креветок и проглатывая их без дальнейших церемоний.

— Очень хорошо! —сказал мистер Уэллер.— Надо всегда смотреть за тормозом, когда едешь под гору. Список седоков выправлен по всем правилам?

— Опись, сэр? — спросил Пелл, угадывая мысль мистера Уэллера.— Опись такова, что лучше не сделаешь пером и чернилами.

Мистер Уэллер кивнул, выражая свое одобрение по поводу принятых мер, а затем, повернувшись к мистеру Пеллу, спросил, указывая на своего друга Джорджа:

— И скоро вы снимете с него хомут?

— Он стоит третьим в списке,— отвечал мистер Пелл,— и я бы сказал, что до него очередь дойдет через полчаса. Я распорядился, чтобы мой клерк пришел и предупредил нас вовремя.

Мистер Уэллер с нескрываемым восхищением осмотрел законоведа с головы до ног и выразительно сказал:

— А что вы будете пить, сэр?

— Право же, вы очень…— отозвался мистер Пелл.— Клянусь честью, я не имею обыкновения… Сейчас так рано, что в сущности я почти… Пожалуй, принесите мне на три пенса рому, моя милая.

Прислуживающая девица, которая угадала требование раньше, чем оно было высказано, поставила перед Пеллом стакан рому и удалилась.

— Джентльмены! — сказал мистер Пелл, окидывая взглядом присутствующих.— За успех вашего друга! Я не люблю хвастаться, джентльмены, у меня нет этой привычки, но я не могу не сказать, что если бы вашему другу не посчастливилось попасть в руки, которые… но я не скажу того, что собирался сказать. За ваше здоровье!

Мигом осушив стакан, мистер Пелл причмокнул и самодовольно обвел глазами собравшихся кучеров, которые, очевидно, относились к нему, как к некоему божеству.

— Позвольте-ка,— сказал юридический авторитет,— о чем я говорил, джентльмены?

— Кажется, вы заметили, что не стали бы возражать против второго стакана, сэр,— сказал мистер Уэллер с шутливой серьезностью.

— Ха-ха!—засмеялся мистер Пелл.— Недурно, недурно. Ведь вы тоже деловой человек! В такой ранний час это было бы, пожалуй, слишком… Право, не знаю, моя милая… ну, да уж повторите, будьте так добры. Кхе!

Этот последний звук был важным и внушительным покашливанием, каковое мистер. Пелл счел должным себе позволить, заметив неподобающую склонность к смеху у некоторых своих слушателей.

— Покойный лорд-канцлер, джентльмены, очень меня любил,— сообщил мистер Пелл.

— И это делает ему честь,— вставил мистер Уэллер.

— Правильно! — воскликнул клиент мистера Пелла.— А почему бы ему вас не любить?

— В самом деле, почему? — повторил весьма краснолицый человек, который до сей поры не проронил ни слова и, казалось, вряд ли мог еще что-нибудь сказать.— Почему бы нет, хотел бы я знать?

Шепот, выражающий одобрение, пробежал по собранию.

— Помню, джентльмены,— начал мистер Пелл,— обедал я однажды вместе с ним — нас было только двое, но все так шикарно, как будто ждали двадцать человек к обеду: государственная печать на столике справа от него, и человек в парике с кошельком и в латах охраняет жезл, сабля наголо и шелковые чулки… Так всегда делается, джентльмены, и днем и ночью… как вдруг он мне говорит: «Пелл, говорит, без ложной скромности, Пелл. Вы человек талантливый. Вы любого можете протащить через Суд по делам о несостоятельности, Пелл, и наша страна должна гордиться вами». Таковы были его подлинные слова. «Милорд,— сказал я,— вы мне льстите».— «Пелл,— сказал он,— будь я проклят, если вам льщу».