Алексис Киви - Семеро братьев

Т. Сильман

Дом Юкола [3] В Финляндии усадьбы часто называются по фамилии владельца. , в южной части губернии Хяме, стоит на северном склоне холма, недалеко от деревни Тоукола. Возле дома — каменистая поляна, чуть пониже начинаются луга, на которых прежде, когда хозяйство не пришло еще в упадок, колосились тучные хлеба. За полями поросший клевером луг, перерезанный извилистой канавой; он давал много сена, пока не стал вы обширными лесами деревенского стада. Имение богато также сталось лесами, болотами и пустошами — все это досталось основателю Юколы еще в стародавние времена, при великом размежевании земель {1} 1 …при великом размежевании земель… — Имеется в виду земельная реформа, проведение которой началось в Финляндии в 1757 г.; на родине писателя эта реформа была осуществлена в 1780—1783 гг. Ее задачей было урегулирование земельных отношений. Так, безземельные крестьяне получили наделы за счет колонизации незаселенных областей страны. , благодаря его дальновидности. Больше заботясь о своих потомках, чем о себе, он согласился тогда взять участок сгоревшего леса, получив таким образом в семь раз больше угодий, нежели его соседи. От былой гари теперь не осталось и следа, и на участке Юкола снова вырос густой лес. Вот это и есть родной дом семерых братьев, о которых я поведу свой рассказ.

Зовут братьев, от старшего к младшему, так: Юхани, Туомас, Аапо, Симеони, Тимо, Лаури и Эро. Туомас и Аапо, как и Тимо с Лаури, — близнецы. Юхани, старшему из братьев, двадцать пять лет от роду, а младший, Эро, лишь восемнадцать раз успел увидеть вешнее солнце Все братья крепки, плечисты и рослы, кроме, пожалуй, Эро, который пока что маловат. Ростом особенно отличается Аапо, а вот плечистым его никак не назовешь. Эта честь принадлежит Туомасу, чьи дюжие плечи славятся на всю округу. Однако природа наделила братьев и одной общей чертой — смуглой кожей и жесткими, точно пенька, волосами; особенно бросаются в глаза упрямые космы Юхани.

Их родитель, страстный охотник, обрел в лучшую пору своей жизни нежданную смерть в схватке с рассвирепевшим медведем. Обоих, медведя и человека, нашли уже мертвыми. Один возле другого, они валялись на залитой кровью земле. Сильно был изранен охотник, но и у медведя глотка и бок были вспороты ножом, а грудь пробита беспощадной пулей. Так кончил свои дни этот храбрый человек, уложивший на своем веку более пятидесяти медведей. Однако из-за охоты он совсем забросил хозяйство, которое без мужского глаза мало-помалу приходило в запустение. Из его сыновей тоже не вышло пахарей и сеятелей: унаследовав от отца не меньшую страсть к ловле лесной дичи, они постоянно мастерили силки, капканы, западни и разные ловушки на погибель птицам и зайцам. Так прошло их отрочество, а потом они научились обращаться с ружьем и уже отваживались сходиться в дремучем лесу с медведем.

Мать, правда, не раз пробовала и назиданиями и поркой приохотить сыновей к труду и усердию, но все ее старания разбивались об их упрямство. Вообще же она была славная женщина, прямая и честная, хотя и несколько крутого нрава. Ее брат, дядюшка этих семерых, тоже слыл славным малым. В молодости он был храбрым моряком и избороздил немало далеких морей, повидал разные народы и города, но потом потерял зрение и совсем слепой, коротал остатки своих дней в доме Юкола. На ощупь мастеря ковши, ложки, топорища, вальки и прочую утварь, он часто, бывало, рассказывал племянникам разные предания, вспоминал об удивительных делах в своем отечестве и чужеземных государствах, толковал библейские притчи и чудеса. Жадно слушали ребята его рассказы и крепко запоминали их. Зато наставления и упреки матери они выслушивали куда менее охотно и пропускали все мимо ушей, хотя она не раз секла их. Правда, частенько братья, почуяв приближение порки, стаей вылетали из избы и пускались наутек, немало досаждая этим матери и соседям и еще более отягчая собственную вину.

Вот один случай из детства братьев. Они знали, что под их овином несется соседская курица. Соседку все звали бабкой Лесовичкой: ее крохотная избушка стояла в сосняке неподалеку от Юколы. Как-то братьям очень уж захотелось печеных яиц, и в конце концов они решили разорить гнездо, убежать в лес и там насладиться добычей. Сказано — сделано. Гнездо опустошили, и все шестеро братьев, — Эро тогда еще путался под ногами у матери, — в полном согласии отправились в лес. Возле журчащей в темном ельнике речушки они развели костер, завернули яйца в мокрую тряпку и зарыли их и шипящую золу. Когда лакомство было готово, они с наслаждением съели его и, довольные, двинулись к дому. Но едва поднялись они на свой пригорок, как были встречены настоящей бурей, потому что их проделка уже обнаружилась. Бабка Лесовичка ругалась на чем свет стоит, рассерженная мать бежала ребятам навстречу, размахивая посвистывающей в воздухе розгой. Но братья вовсе не хотели встречи с этим ураганом и, показав спины, снова бежали под надежный покров леса, не обращая внимания на призывы матери.

Прошел день, за ним другой, но беглецы не появлялись. Их долгое отсутствие в конце концов сильно встревожило мать, и ее гнев сменился горем и слезами. Она отравилась на поиски, обошла вдоль и поперек весь лес, но так и не нашла своих детей. Дело принимало серьезный оборот, и наконец потребовалось вмешательство властей. Сообщили яхтфохту {2} 2 Яхтфохт — чиновник, основной обязанностью которого была организация облав на медведей и волков. , который немедленно собрал всех жителей Тоуколы и ее окрестностей. И вот толпа мужчин и женщин, старых и малых, длинной вереницей, с яхтфохтом во главе, двинулась по окрестным лесам. В первый день искали поблизости, но безуспешно; на другой день пошли вглубь и, поднявшись на высокий холм, увидели на краю дальнего болота столб голубого дыма. Хорошенько приметив место, откуда поднимался дым, люди двинулись к нему. И наконец они услышали голос, распевавший следующую песню:

Услышав песенку, хозяйка Юколы сильно обрадовалась: она узнала голос своего сына Юхани, хотя его и заглушал какой-то дикий грохот. Люди поняли, что приближаются к лагерю беглецов.

Яхтфохт приказал окружить братьев, потом тихо подкрасться к ним, но все же остановиться на некотором расстоянии от их убежища.

Все произошло так, как велел яхтфохт. Люди окружили братьев и шагах в пятидесяти остановились. И глазам их представилась следующая картина: возле большого камня был сооружен из хвои небольшой шалаш, у входа на моховой постели, глядя на облака и распевая песни, лежал Юхани. В двух-трех саженях от шалаша весело пылал костер, и Симеони жарил на углях попавшуюся в силок тетерку. Аапо и Тимо с черными от сажи лицами, — они только что играли в гномов, — пекли в горячей золе репу. На краю грязной лужицы молча сидел Лаури и лепил глиняных петушков, бычков и резвых жеребят; длинный ряд их уже сушился на поросшем мхом бревне. А Туомас грохотал камнями: сначала он смачно плевал на один камень, клал горячий уголек и изо всей мочи бросал на него другой камень, и грохот, гулкий как ружейный выстрел, раскатывался по окрестностям, а из-под камня вырывался черный клуб дыма.