Андре Моруа - Фиалки по средам [сборник рассказов]

— Мои пьесы не ставят.

— Скажите лучше, что вы никогда не стремились к тому, чтобы их ставили… Вы никогда не считались с законами сцены. А ведь без этого нет театра… Напишите пьесу для меня… Да, мой друг, лично для меня… Тогда вы увидите, что такое репетиция… А это лучшая школа… Понимаете, вы ещё не избавились — на мой взгляд, это ваш единственный недостаток — от некоторой ходульности символизма… Так вот, стоит вам услышать ваш текст со сцены, и вы сами заметите все ваши промахи. Театральные подмостки для драматурга — то же самое, что для оратора пластинка с записью его голоса. Он слышит свои недостатки и исправляет их.

— Вот эти самые слова я твержу Кристиану с утра до вечера, — сказала Клер. — Он создан для театра.

— Не знаю, — сказал Кристиан.

— Ну что вам стоит попробовать… Я вам повторяю: напишите пьесу для меня.

— На какой сюжет?

— Да их у вас сотни, — сказал Леон Лоран. — Боже мой, ведь каждый раз, как мы встречаемся, вы излагаете мне первый акт какой-нибудь пьесы, почти всегда блестящий. Сюжет! Да вам надо только сесть за стол и записать то, что вы мне уже рассказывали… И вообще это проще простого. Я с закрытыми глазами возьму любую пьесу, какую вы мне принесёте.

Кристиан на мгновение задумался.

— Пожалуй, у меня есть одна идея, — сказал он. — Вы знаете, как меня сейчас волнует угроза войны, как я пытаюсь, к сожалению тщетно, привлечь внимание французов к откровенным планам безумцев, правящих Германией…

— Я читал ваши статьи в «Фигаро», — сказал Леон Лоран. — Они красноречивы и полезны. Но только, вы сами знаете, слишком современная пьеса…

— Да нет же, я вовсе не собираюсь предлагать вам пьесу из современной жизни. Я хотел бы перенести действие совсем в другую эпоху. Помните, как вели себя афиняне, когда Филипп Македонский требовал жизненного пространства и завоёвывал одно за другим маленькие греческие государства? «Берегитесь, — твердил афинянам Демосфен. — Берегитесь! Если вы не придёте на помощь Чехословакии, вам тоже не избежать гибели». Но афиняне были доверчивы, легкомысленны, а у Филиппа была пятая колонна… Демосфен потерпел поражение… А потом в один прекрасный день настал черёд Афин… Это будет второй акт.

— Великолепно! — с увлечением воскликнул Леон Лоран. — Чудесно. Вот вам и сюжет! А теперь не откладывайте в долгий ящик и за работу!

— Погодите, — сказал Кристиан. — Мне надо ещё кое-что перечитать. Но я уже представляю, каким вы будете блистательным Демосфеном. Ведь вы, конечно, возьмёте роль Демосфена?

— Ещё бы!

Восхищённая Клер до пяти часов утра упивалась их спорами о будущей пьесе. Когда Лоран и Менетрие расстались, основные сцены были уже намечены. Кристиан даже придумал финальную реплику. После множества перипетий внезапная смерть Филиппа кажется чудом, которое спасёт Афины. Но Демосфен не верит ни в длительность чудес, ни в то, что афинян может спасти что-нибудь иное, кроме их собственной воли, мужества и стойкости. «Да, — говорит он, — я слышу… Филипп умер… Но как зовут сына Филиппа?» И чей-то голос отвечает: «Александр!»

— Превосходно! — воскликнул Леон Лоран. — Превосходно! Я уже представляю, как я это скажу… Менетрие! Если вы не закончите пьесу в течение месяца, вы недостойны театра.

Через месяц пьеса была завершена. Теперь мы знаем, что она оправдала все надежды Клер и Лорана. Но когда после читки пьесы в театре, ставшей подлинным триумфом автора, Лоран явился к нему, чтобы договориться о распределении ролей, сроках постановки и репетициях, вид у актёра был озабоченный и смущённый. Кристиану, болезненно мнительному, как все художники, когда дело касается их творений, показалось, что Лоран не вполне удовлетворён.

— Нет, — сказал он жене после того, как Леон Лоран ушёл. — Нет, что-то его не устраивает… Но что?.. Он мне не сказал… Ничего не сказал… Но что-то неуловимое… Я не стану утверждать, что пьеса ему не нравится… Наоборот, он опять говорил о своей роли и о сцене в ареопаге с увлечением, в искренности которого невозможно усомниться… Но у него какая-то задняя мысль… В чём дело… Не понимаю…

Клер улыбнулась.

— Кристиан, — сказала она. — Вы — великий писатель, и я от всей души восхищаюсь вами. Но вы трогательно наивны во всём, что касается самых простых человеческих отношений. Поверьте мне, даже не видя Лорана, я совершенно твёрдо знаю, что произошло.

— Что же?

— Вернее сказать — чего не произошло. Чего не хватает… А не хватает в вашей пьесе, дорогой, роли для Элен Мессьер… Признайтесь по справедливости, что я вас об этом предупреждала.

Кристиан раздражённо возразил.

— А какая тут могла быть роль для Мессьер? Она прелестная комедийная актриса, ей отлично удаются образы Мюссе и Мариво, но что ей, скажите на милость, делать в политической трагедии?

— Ах, любовь моя, вы смешиваете совершенно разные проблемы! Речь идёт совсем не о том, что Элен будет делать в политической трагедии. Всё гораздо проще — речь идёт о том, что сделать, чтобы Леон Лоран жил в добром согласии со своей любовницей.

— Элен Мессьер — любовница Леона Лорана?

— Вы свалились с луны, дорогой? Они живут вместе вот уже четыре года.

— Откуда я мог это знать? И при чём здесь моя пьеса? Так вы думаете, что Лорану хочется…

— Я не думаю , Кристиан, я твёрдо знаю, что Лоран хочет и, если вы его к этому вынудите, потребует роли для Мессьер. Замечу, кстати, что, по-моему, не так уж трудно доставить ему это удовольствие… Почему бы вам не добавить одно действующее лицо…

— Ни за что! Это разрушит всю композицию моей пьесы…

— Дело ваше, Кристиан… Но мы ещё вернёмся к этой теме…

Они и в самом деле вернулись к этой теме, когда Леон Лоран, который становился всё более озабоченным и хмурым, начал говорить о трудностях постановки, о прежних обязательствах театра, о предстоящих гастролях. Кристиан, которому с тех пор, как он закончил пьесу, не терпелось увидеть её на сцене, тоже стал раздражительным и мрачным.

— Друг мой, — сказала ему Клер. — Оставьте меня как-нибудь наедине с Лораном. Мне он решится высказать всё, что у него на душе, и я обещаю вам всё уладить… Разумеется, с условием, что вы напишете женскую роль.

— Да как же я её напишу? Не могу же я переделывать пьесу, которую я имею смелость считать произведением искусства, по прихоти…

— Ох, Кристиан, ведь это же легче лёгкого, да ещё при вашей богатой фантазии… Ну вот хотя бы во втором акте, когда македонцы организуют в Афинах пятую колонну, почему бы им не прибегнуть к услугам умной куртизанки, подруги влиятельных афинян, банкиров и государственных деятелей… Вот вам готовый персонаж — и, кстати сказать, вполне правдоподобный.

— Гм, пожалуй… И при этом можно… А знаете, вы правы, очень интересно показать секретные методы пропаганды, старые как мир…