Джамбаттиста Вико - Основания новой науки об общей природе наций

II. В силу той же Логики, порожденной такой Метафизикой, первые Поэты должны были давать вещам имена по идеям наиболее частным и ощутимым: таковы два источника – Метонимии и Синекдохи. Ведь метонимия, называющая автора вместо произведения, зародилась потому, что авторы упоминались чаще, чем произведения; метонимия субъекта вместо его Формы или свойства зародилась потому, как мы сказали в Аксиомах 201, что еще не умели абстрагировать формы и качества от субъекта; несомненно, метонимии причин вместо их действия являются маленькими Мифами, где люди представляли себе причины в виде Женщин, одетых их действиями, например: безобразная Бедность, печальная Старость, бледная Смерть.

III. Синекдохой как переносом стали пользоваться позже, когда научились возвышать частности до всеобщности или сопоставлять одни части с другими, вместе составляющими свое целое. Так, «смертными» первоначально называли только людей, ибо то были единственные существа, смертность которых ощущалась. «Голова» вместо «человек» или «особа» столь часто встречается в простонародной латыни потому, что в лесах издали видели только голову человека, слово «человек» – абстрактное слово: оно как бы в одном философском родовом понятии обнимает тело и все части тела, сознание и все его способности, душу и все навыки души. Также tignum и oilmen обозначали вполне точно балку и солому во времена соломенных крыш, позднее, когда города стали более блистательными, они обозначали весь материал и все составные части зданий. Отсюда же tectum («крыша») вместо целого дома, так как в первые времена для дома достаточно было одной крыши, puppis («корма») вместо «корабль», так как корма была высокая и ее первую замечали поселяне, – как и во времена снова вернувшегося варварства говорили «парус» вместо «корабль», mucro – вместо «меч», так как «меч» – абстрактное слово и обнимает как бы в одном родовом понятии рукоятку, клинок и острие (mucro): люди же чувствовали только острие, которое вызывало в них страх. Называли также материал вместо всего оформленного предмета, например «железо» вместо «меч» [107], так как не умели абстрагировать форму от материала. Такая связь синекдохи и метонимии как —

возникла, несомненно, из природной необходимости, так как должно было пройти значительно больше тысячи лет, чтобы у наций могло зародиться астрономическое слово «год»; и до сих пор еще говорят в окрестностях Флоренции: «мы столько-то раз жали» вместо «прошло столько-то лет». А следующее сочетание двух синекдох и одной метонимии:

служит свидетельством того, что первые сельские времена были беспомощны в стремлении выразить себя: тогда говорили «столько-то колосьев» (понятие еще более частное, чем жатва) вместо «столько-то лет». И именно потому, что это выражение было слишком беспомощным, Грамматики предполагали в нем слишком много искусства.

IV Ирония, конечно, не могла возникнуть до времен рефлексии, так как этот троп образован ложью, которая силою рефлексии надевает на себя маску истины. И здесь появляется великое Основание вещей человеческих, подтверждающее открытое здесь Происхождение Поэзии: первые люди

Язычества, совершенно простые, как дети, и по самой своей природе правдивые, не могли выдумывать в первых мифах ничего ложного; а потому мифы, как мы их выше определили, необходимо должны были быть истинными рассказами.

V. Тем самым доказано, что все Тропы (все они могут быть сведены к названным четырем), считавшиеся до сих пор хитроумными изобретениями писателей, были необходимыми способами выражения всех первых Поэтических Наций, и что при своем возникновении они обладали всем своим подлинным значением. Но так как вместе с развитием человеческого ума были найдены слова, обозначающие абстрактные формы или родовые понятия, обнимающие свои виды или соединяющие части с их Целым, то такие способы выражения первых народов стали переносами. Итак, здесь мы начинаем опровергать две следующие общие ошибки Грамматиков: будто язык Прозаиков – подлинный язык, неподлинный же – язык Поэтов, и будто сначала говорили прозой, потом – стихами.

VI. Чудовища и Поэтические Превращения по необходимости возникли из той первоначальной Человеческой Природы, какую мы показали в Аксиомах: люди не могли абстрагировать форму и свойства от субъекта. Поэтому сама Логика принуждала их составлять субъекты, чтобы можно было сочетать самые формы, или разрушать субъект, чтобы отделить его первичную форму от привнесенной туда противоположной формы. Такое Сочетание представлений создавало поэтические чудовища [108]. Так, в Римском Праве (по наблюдениям Антония Фабра в «Папинианской Юриспруденции») называли чудовищами, monstra, рожденных проститутками, так как они обладали природой людей и вместе с тем свойствами животных, поскольку они произошли от бродячего, т. е. недостоверного, сожительства. Мы встречаем таких же чудовищ (рожденных честной женщиной, но без торжественного брака) в Законах XII Таблиц, которые приказывали бросать их в Тибр.

VII. Различение идей породило Метаморфозы. Так, среди прочих героических выражений, сохранившихся нам от Античной Юриспруденции, Римляне оставили нам также и следующее: Fundum fieri вместо auctorem fieri 204; ведь как земельный участок (fundus) поддерживает владение, т. е. почву со всем тем, что на ней посеяно, посажено или построено, так же и «одобряющий» поддерживает правовой акт, который без его одобрения должен был бы рухнуть, – таким образом, одобряющий из движущегося по собственной воле существа, каким он и является на самом деле, изменяется в противоположную форму – форму неподвижной вещи 205.

Поэтическая Речь (как мы ее рассматривали посредством Поэтической Аогики) проникает так же далеко в Историческое время, как большие быстрые реки в море: глубоко вливаясь в него, они долго сохраняют пресную воду, занесенную туда их стремительным течением. Выше в Аксиомах 206мы привели слова Ямвлиха, что Египтяне все свои открытия, полезные для человеческой жизни, приписывали Меркурию Трисмегисту. Это высказывание мы подтвердили другой Аксиомой 207, что дети по идеям и именам мужчин, женщин и вещей, впервые ими увиденных, впоследствии воспринимают и называют всех мужчин, женщин и вещи, если они имеют какое-либо сходство с первыми или какое-либо к ним отношение: это и было естественным великим Источником Поэтических Характеров, посредством которых совершенно естественно мыслили и говорили первые народы. Если бы Ямвлих поразмыслил о такой природе вещей человеческих и если бы он сопоставил с этим тот обычай Древних Египтян, который сам же он и приводит, то он, конечно, в Тайны Народной Мудрости Египтян не вложил бы насильно возвышенные Тайны своей Платонической Мудрости. Итак, мы утверждаем, что вследствие такой детской природы и вследствие такого обычая первых Египтян Поэтическая Речь посредством Поэтических Характеров может нас привести ко многим важным Открытиям Древности.