Дмитрий Милютин - Дневник. 1873–1882. Том 2 [litres]

24 апреля. Вторник.Вчера праздновался в Ливадии день рождения короля эллинов [Георга I] и именины великой княгини Александры Иосифовны. Это не помешало длинному докладу князя Дондукова в присутствии моем и Гирса. Более всего было толков о приезде и вводе во владение нового болгарского князя Александра. Телеграф не перестает действовать.

Между тем из Константинополя известия удовлетворительные: в субботу генерал Обручев представлялся султану, был принят очень благосклонно и сегодня должен был продолжать путь в Филиппополь; он везет, кроме русской прокламации к населению Восточной Румелии, также официальное заявление от имени султана о том, что Порта, сохраняя за собою права, предоставленные ей Берлинским трактатом, не намерена пользоваться ими относительно ввода турецких войск на Балканы или в какие-либо другие части Восточной Румелии. Такое заявление много успокоит взволнованные умы болгар и, что весьма важно, сделает вовсе излишними все неприятные объяснения с Англией и Австрией; обе они останутся в стороне с нахальными своими домогательствами.

Сегодня князь Дондуков-Корсаков уехал обратно в Варну.

30 апреля. Понедельник.В прошедшую пятницу, 27-го числа, ездил я навстречу моей семье, которая от Симферополя приехала в Ялту в экипажах. Проведя некоторое время в Ялте со своими, я возвратился к вечеру в Ливадию. В субботу утром жена и дети, по пути в Симеиз, заехали ко мне. Когда я пришел с докладом, государь объявил мне, совершенно для меня неожиданно, что требует, чтобы я не иначе ездил в Симеиз, как в сопровождении казака. Как ни отговаривался я от [неудобной] этой охраны, однако же не мог отклонить высочайшую волю; ко мне прислан кавказский казак из Собственного е. в. конвоя для сопровождения меня в тот же день в Симеиз.

Другая новость была для меня приятная: государь, узнав через графа Адлерберга о желании моем избегнуть поездки с его величеством в Берлин и Варшаву, чтобы провести некоторое время на отдыхе со своей семьей, весьма любезно изъявил на это полное свое согласие. Перспектива поездки в Германию в свите государя была для меня вовсе непривлекательна.

После доклада моего и чтения дипломатических известий у императрицы я поспешил отправиться в Симеиз. На пути под разными предлогами старался отсылать от себя вперед провожавшего меня казака. В Симеизе провел я время до сегодняшнего вечера в совершенном бездействии. Это dolce far niente [52] Приятное безделье ( итал .) – Прим. ред. среди прелестной местности, в дорогой семье, есть действительный отдых не только физический, но и душевный.

Возвратившись к обеду в Ливадию, я уже нашел здесь принца Александра Баттенберга. Когда собрались к обеду, государь объявил, что производит князя Болгарского в генералы русской службы и назначает его шефом 13-го стрелкового батальона, в воспоминание участия принца в первом походе генерала Гурко за Балканы, при чем особенно отличилась 4-я стрелковая бригада. Князь высказал мне свои опасения насчет предстоящих ему затруднений. В четверг прибудет сюда болгарская депутация.

4 мая. Пятница.Князь Болгарский всю неделю знакомился с положением дел и предстоящею ему задачей. Приехавшая вчера болгарская депутация представлялась сегодня князю в столовой дворца. Она состоит из епископа, господ Стоилова, Бурмова, Караконосова, одного мусульманина и одного крестьянина. Князь был в мундире русского уланского полка (Вознесенского), в генеральских эполетах, с лентой Белого орла и в болгарской шапке. После взаимного обмена приветствиями и речами депутацию повели в гостиную, где принял ее государь. Хотя бóльшая часть депутации говорит по-русски, однако же государь сказал им речь по-французски с тем, чтобы слова его были понятны и самому князю Александру. Епископ отвечал прекрасною речью по-русски.

После этого официального приема болгар пригласили к общему завтраку, а потом к обеду. Болгары держали себя весьма прилично и непринужденно; даже крестьянин выказал необыкновенный такт. Депутация намерена пробыть здесь дня три; князь же Александр отправляется завтра в Одессу, откуда объедет все большие дворы. В этом путешествии сопровождает его Стоилов.

5 мая. Суббота.Утром отслужено в дворцовой церкви напутственное молебствие с провозглашением многолетия болгарскому князю, болгарскому войску и болгарскому народу. Сам князь и болгарские депутаты были тронуты до слез. После завтрака князь сел на пароход «Пендераклия» и отплыл в Одессу, где ожидает его торжественная встреча.

8 мая. Вторник.Воскресенье и утро понедельника провел я в Симеизе в полном отдохновении. Вчера возвратился в Ливадию к обеду и нашел груду привезенных из Петербурга бумаг. Сегодня имел продолжительный доклад у государя, после чего его величество принял только что приехавшего из Константинополя посла князя Лобанова-Ростовского. После короткого с ним разговора с глазу на глаз приглашены были в кабинет граф Адлерберг, Гирс и я. Читалось, в присутствии самого князя Лобанова, любопытное письмо его, в котором выставлены ясно проделки Австрии и коварные виды ее на преобладание на Балканском полуострове. Князь Лобанов в частном разговоре с султаном имел случай раскрыть ему глаза и предостеречь от замыслов Австрии, поддерживаемых Англией и Германией. Разговор этот произвел такое впечатление на султана, что он приостановился было с подписанием уже заключенного с австрийцами договора касательно Новобазарского санджака и согласился на утверждение этого странного договора только тогда, когда австрийцы согласятся на уничтожение подписанных уже перед тем секретных условий тесного союза между Австрией и Портой против России. Князь Лобанов случайно открыл существование этой секретной сделки и успел еще вовремя расстроить ее.

Перед обедом князь Лобанов просидел у меня более часа. С ним вести дело приятно; он человек живой, хотя несколько поверхностный. Ему готовится какое-то новое назначение; догадываюсь, что в Лондон, на место графа Шувалова; в Константинополе его заместит Сабуров, а вместо последнего в Афины назначается Нелидов, наш сотоварищ в Болгарской кампании 1877 года.

10 мая. Четверг.Сегодня рано утром прибыли в Ялту генерал-адъютант Тотлебен из Одессы и турецкий чрезвычайный посол Намык-паша из Константинополя. Государь принял Тотлебена сейчас после моего доклада, а турецкого посла в час, после обедни, которую их величества слушали в большой церкви по случаю храмового праздника (Вознесения). Намык-паша – восьмидесятилетний старик; говорит по-французски, хотя с трудом; он когда-то бывал в Петербурге; несколько раз занимал пост верховного визиря и был одним из уполномоченных при подписании Сан-Стефанского договора. Рассказывают о нем, что, подписав этот тяжелый для Турции трактат, он заплакал.