Бранимир Чосич - Скошенное поле

— Но мы этого не понимаем. Мы воспринимаем так, как нам говорят, — ответил Ненад. — Адам заснул, бог вынул у него ребро, дунул и сотворил Еву.

Учитель в полной растерянности промолчал. После долгих колебаний он сказал, наконец:

— Да, все это теперь не убедительно, ты прав. Существуют законы, недоступные пока твоему пониманию, открытые великими мудрецами, согласно которым… В прошлом году ты изучал греческую и римскую историю и помнишь эту толпу мертвых богов — Зевс, Венера, Пан, Юнона, Церера, Марс — и ты узнал, какую борьбу вели против них христиане. Так вот, в свое время эти боги были молоды, сильны, в них верили, и они для людей были тем, чем для нас, или во всяком случае для наших отцов и матерей, были наши божества… Потом они устарели… начали вымирать и умерли. После них осталось несметное множество красивых легенд, поэзия, мифы, а их самих давно уже нет, да никогда и не было — они являлись выдумкой людей. Рано или поздно боги, как и все, что создано людьми, разрушаются. — Он замолчал, устремив взгляд в поле, по которому они шли, приминая высокую траву. — С законами, по которым создаются боги и по которым они умирают, ты познакомишься позднее… если будешь рассуждать правильно.

Учитель не замечал, как был взволнован и бледен Ненад.

— А дух, господин учитель, дух, который все наполняет?

— Видишь ли: существует материя, состоящая из определенного сцепления атомов по той или иной формуле, — мы теперь знаем составные части всего на свете, — с определенными свойствами и определенной формы. Существуют мое тело и мой дух, который есть не что иное, как эманация моего тела. Понимаешь?

— Понимаю, — пробормотал Ненад в раздумье.

Они продолжали шагать по сухой, не скошенной вовремя траве, которая была выше колен. Вдруг Ненаду пришел в голову вопрос: «Если дух обусловлен материей, то откуда же сама материя, как она появилась, как образовалась и откуда возникло то, что создало материю? Материя в каждом вечном изменении бессмертна — но откуда она, в чем она, где ее начало и где конец? Все состоит из первичных элементов, но как образовались эти первичные элементы? И как образовалось пространство, в котором эти элементы образуют материю?»

Эти и другие, более глубокие вопросы беспорядочно пробегали в голове Ненада. Но он не решался их высказать вслух, боясь, что не сумеет правильно выразиться. Может быть, он не все понял. Может быть, материя и не является тем, что он разумел под этим словом. Но все же эти мысли его немного подбодрили. Он даже порадовался в душе, что таким вопросом он бы отомстил учителю за смерть такого множества богов.

Фриц. С книгой приказов под мышкой. Монотонность урока нарушило вдруг нетерпеливое любопытство. Праздник какой-нибудь? Победа? Наказание? Внимание! Скрипят поднятые сиденья. В затылок! Аптахт! Приказом от… директор… Был царский день, день памяти, отдания почести чему-то такому, что на самом деле ни с чем не было связано. Учитель-серб читает приказ мертвым голосом, как автомат. Подпись. Книга закрыта. Вольно. Хлопают сиденья. Неясный гул. В это время Фриц наклоняется к учителю и что-то ему говорит.

— Байкич!

Ненад встает в недоумении.

— Вас зовет господин директор.

Выходя из класса, Ненад заметил, что Фриц подмигнул ему, и это его немного успокоило. Коридоры, лестницы, темная приемная, где пахнет недавно выкрашенным деревом дверь, за которой у стола, окруженный портретами императора по стенам, сидит господин директор.

— Войдите!

Комната солнечная. Голубые клубы табачного дыма. Запах ковров. Стоя в положении «смирно» лицом к директору, Ненад не видит, кто стоит позади него (хотя и чувствует еще чье-то присутствие в комнате), и потому слова директора ему не совсем понятны. Почему он разрешает покинуть класс? Кто его хочет видеть? И так спешно? Сердце бьется неровно. Директор умолкает и протягивает руку кому-то за спиной Ненада. Звон шпор на ковре. Фреди. Теперь Ненад понимает сказанное. Фреди пытается улыбнуться. Он небрит. Они выходят в приемную.

— Вы пойдете сразу же?

— Да, только возьму книги.

Ненад бежит по лестнице. Мария! Он знает сейчас только одно — она в опасности и хочет его видеть. На улице, сияющей желтизной липовых листьев, его ждет Фреди. Они молча идут по аллее. Потом Фреди начинает объяснять, но ему это не удается, он все путает, мешая слова, имеющие смысл, со словами, лишенными всякого смысла. Фреди скрывает причину болезни Марии, но Ненад догадывается, и это приводит его в сильнейшее волнение.

Дом. Зеленые жалюзи опущены. Японский виноград горит всеми оттенками красного и золотого и, как растрепанная грива, развевается по стене и ограде. В саду полнейшее запустение: беспорядочно разросшиеся растения, примятые и поломанные розы. Нитки, по которым тянулся вьюнок на террасе, местами оборваны, и полузасохшие усики вьюнка лежали на ступеньках. В комнатах хаос, пахнет лекарствами, йодоформом, больницей. В столовой не убранный после обеда стол. Около него стоит незнакомая полная женщина с заметными усиками.

— Доктор здесь.

Выходит доктор. Усатая женщина подает ему таз и поливает на руки. Фреди неуверенным голосом задает вопрос, доктор пожимает плечами. Потом надевает мундир. Долго застегивает воротник, отчего его бритое лицо краснеет и делается похожим на вареную свеклу. Потом долго звякает саблей, которую ему никак не удается прикрепить. Фреди входит в комнату Марии, возвращается, тихо говорит с женщиной, которая медленно перебирает на буфете стеклянную посуду.

— Идем! — зовет Фреди.

Ненад на цыпочках входит в комнату. Сначала он ничего не видит — ставни закрыты почти вплотную. В углу белеет кровать. На высокой кружевной подушке лежит Мария; глаза у нее закрыты. Фреди подталкивает Ненада к кровати.

— Подойди, она не спит.

На темно-красном одеяле выделяется белая худая рука.

— Marie…

Но она вся горит, почти в беспамятстве, и Фреди приходится еще раз ее окликнуть. Она открывает глаза. Переводит их с Фреди на Ненада и долго на него смотрит.

— Это Ненад, Marie…

Мария нежно улыбается, ее рука ищет руку Ненада. Он присаживается на край кровати. Рука Марии как огонь. Только ладонь слегка влажная. Ненад пожимает ей руку, и комок подступает ему к горлу. Мария закрывает глаза, и с ресниц скатываются две крупные слезы.

— Спасибо… ты все-таки любишь свою Марию. — И совсем тихо: — Ну вот, взяли у меня ребенка… — А Ненаду слышится в этих словах: убили моего ребенка.

Все быстро сменяется. Мария снова в полубреду. Рука перебирает одеяло, непрерывно чего-то ищет. Она что-то говорит. Открывает глаза и застывшим взглядом смотрит в потолок. Доктора, беседовавшего в углу с Фреди, она принимает за своего погибшего брата, в толстой женщине видит свою мать. Фреди уводит Ненада в столовую. Стол все еще не убран. Доктор с трудом натягивает перчатки. В расстегнутом синем пальто, с лисьим мехом, перекинутым через плечо, вся раскрасневшаяся, в комнату, как ветер, врывается госпожа Марина. Фреди спешит ей навстречу.