Бранимир Чосич - Скошенное поле

— О, я понимаю, я вас понимаю! — воскликнул Ненад все тем же серьезным тоном, схватив Марию за руку. И, потупившись, добавил тихо: — Потому что вы полюбили… этого вашего Фреди.

— Шш!

Мария покраснела. Подходил Фреди.

— Приходи ко мне, — шепнула ему быстро Мария. И так как Ненад, вдруг подумав о Ясне, медлил с ответом, Мария добавила: — Чтобы рассказать мне о маме.

И в голосе ее прозвучала такая униженная мольба, что Ненад невольно кивнул головой в знак согласия.

На улицу дом выходил тремя высокими окнами; зеленые жалюзи лишь чуть приподняты, защищая от слишком яркого света. Окна, уцелевшие от довоенного времени, были из зеркального стекла. С внутренней стороны чугунная ограда была забита такими же щитами, так что с улицы нельзя было заглянуть во двор. Из-за ограды свисали медные листья небольшой сливы и высился белый ствол березы; отойдя на противоположную сторону улицы, можно было увидеть верхушки двух-трех серебристых туй. Глухая стена соседнего дома была густо увита японским виноградом. Его нежные стебли качались над железной оградой, за которую они не могли зацепиться.

Так выглядел дом на Негушевой улице, где жили капитан Фреди и Мария. В окнах никто никогда не показывался; ворота отворялись редко.

Но часть дома, выходящая во двор, была светлая и радостная; перед домом — цветущий сад с беседкой, увитой розами, с миниатюрными пещерами из пористого камня и речных раковин, с гипсовыми фигурами белобородых гномов в ярко-красных остроконечных колпачках, с традиционной Венерой из серого цемента, у которой был отбит нос. Крыша террасы с треугольным коньком покоилась на двух тонких каменных колоннах неопределенного стиля; на террасе стояли шезлонги с разноцветными подушками, накидками, на них были разбросаны всякие вещи Марии: иллюстрированные журналы, прибор для маникюра, журналы мод. В глубине двора, у конюшни, обвитой виноградом, бегали две большие охотничьи собаки с мягкими шелковистыми ушами. Под оцинкованной крышей ворковали серебристые голуби. Стоило закрыть за собой тяжелые чугунные ворота, и вы оказывались в прежнем беззаботном и уютном домашнем мире. Этот дом был для Ненада каким-то островком из прошлого.

Больше недели бродил Ненад вокруг дома, не решаясь войти. Но к Марии его тянуло. Он вспоминал о сладостных минутах борьбы с ней, о ее мягких руках, чувствовал запах ее волос. Ночью, в темной тишине комнаты, уткнувшись в подушку, он старался вызвать образ Марии, ощутить ее нежность. Мария стала для него олицетворением всего прекрасного, всеми помыслами он стремился к ней. Все неизведанное, смутное и возбуждающее, что связано с женщиной, сосредоточилось в этом запертом доме на Негушевой улице. Он стал ходить в школу другой дорогой, чтобы проходить мимо этого дома. Наконец, однажды он поборол себя и вошел.

На него сразу накинулись собаки. Из конюшни вышел солдат с засученными рукавами и цыкнул на них. Они неохотно его послушались. Мария крикнула Ненаду из ванной, чтобы он ее подождал. А собаки в это время снова на него набросились, прыгая по террасе через камышовые кресла.

— Шандор, прогони собак, ради бога, Шандор! Диана, Гектор, пошли!

В накинутом сиреневом халате Мария, бледная, с ужасом смотрела на живой клубок: Ненад с собаками катались по террасе. Но вот среди лохматых собачьих голов и лап, лежавших у Ненада на плечах и на руках, показалось его лицо, красное от возбуждения. Визжа от смеха, он тщетно старался спрятать лицо от больших, розовых и мокрых собачьих языков. Когда псы как следует облизали ему нос и щеки, Ненад их ласково отогнал, и они, скуля и махая хвостами, позволили ему встать.

Мария подбежала к Ненаду и обняла его.

— Они искусали тебя, тебе больно?

— Да нет же! — воскликнул Ненад, удивленный. — Это они играли. — И он сунул руку в огромную пасть Гектору, сущему разбойнику, который с удовольствием покусал ее для видимости. — Посмотрите, мы уже знакомы. — И, звонко поцеловав Марию в щеку, он с книгами под мышкой бросился к воротам.

Первое время он заходил всего на несколько минут по дороге в школу или возвращаясь домой. Потом стал изредка приходить и днем и оставался подле Марии по целым часам. Играл с Гектором и Дианой, кормил голубей, тайком пробирался в конюшню, где в полумраке у кормушки фыркала Леди, давал ей с ладони кусок сахару и только в сумерки уходил домой, счастливый и радостный. Он совсем забросил своих новых товарищей, с которыми играл в футбол на пустырях и на бывшем ипподроме; лишь иногда заходил в подвал, где отряд Голована продолжал собираться.

Дни пробегали, как во сне. Кончался учебный год. Чувствовалось приближение каникул. Ах, если бы не было Фреди! Как ни старался Ненад избегать с ним встреч, Фреди все же постоянно попадался ему на глаза, сильный, красивый, неизменно в хорошем настроении. Нередко он заставал его у рояля в комнате, выходившей на улицу, где все предметы сливались в полумраке и выделялись только белые клавиши и на них белые руки Фреди. Волосы спадали ему на лоб; в каком-то полузабвении он играл бравурную и в то же время грустную музыку, от которой у Ненада по спине пробегали мурашки. Мария никогда так не играла. Ее игра была насыщена страстью, то радостная, порхающая, то меланхоличная. А когда играл Фреди, комок подступал к горлу, все внутри дрожало, и Ненаду, который слушал, съежившись, в самом темном углу комнаты, казалось, что у Фреди текут по лицу слезы и он не может их утереть. Но он никогда долго не играл. Как неожиданно садился к роялю, так без всякой причины вдруг обрывал, вскакивал, и серьезное выражение его лица сразу сменялось веселым. Иногда, к ужасу Марии, прекрасная музыка переходила в какой-нибудь бешеный чардаш, от которого дрожали фарфоровые украшения и вазочки на лакированной этажерке.

Раз, придя сразу после обеда, Ненад застал на террасе еще не убранный стол, а из дома неслись звуки рояля. Сперва он хотел поиграть с Гектором и Дианой, но, привлеченный музыкой, передумал. Дверь в комнату была полуприкрыта. Он заглянул туда. Фреди показался ему преображенным, никогда он не видел его таким; нежный, почти девичий профиль и чудные белокурые кудрявые волосы светлым пятном выделялись на темном фоне лакированного рояля. Мария сидела на маленьком диване в углу комнаты, совсем в тени, закутав плечи в шаль, словно ей было холодно. Фреди вдруг оборвал игру — звуки замерли в воздухе, — повернулся к Марии и, упав на колени, приник к ее ногам.

— O, Marie… Marie!

Мария нагнулась к нему. Рука ее нежно коснулась его волос. Теперь на нее упал свет, и Ненад заметил, что лицо у нее очень напряженное, словно мраморное. Медленно она прильнула лицом к волосам Фреди. И так замерла.

Когда немного позднее Мария вышла на террасу, Ненад стоял, облокотившись о перила, и глядел в сад. Она старалась казаться веселой, но на лице еще ясно были видны следы только что пережитого волнения. Улыбка ежеминутно исчезала в уголках губ и глаз. Увидя, что Ненад чем-то удручен, она перестала притворяться.