Джузеппе Понтиджа - Луч тени

Мариано не ответил.

Она зажгла лампу на тумбочке и добавила:

— Это касается нас с тобой? — Нет, я же сказал! — А чего же тогда? — Загородного дома.

Она закрыла глаза, легла рядом с ним и вздохнула с облегчением.

— Ах, «Кораль»! — пробормотала она.

Неподвижно лежа рядом с ней, Мариано разглядывал гипсовую розетку, к которой была прикреплена люстра.

— Тебе некому его продать? — спросила она неожиданно спокойным тоном. — Не в этом дело. — А в чем?

Мариано упорно молчал.

Она повернулась на бок и придвинулась к нему. Погладила рукой по волосам.

— Ты не хочешь об этом говорить?

Мариано заколебался:

— Могу я тебе довериться? — Ты еще спрашиваешь! — Поклянись, что никому не скажешь. — Сам не клянешься, а меня заставляешь. Ну ладно, клянусь.

Мариано проглотил слюну.

— Не знаю, насколько все это опасно, — сказал он запинаясь. — Но я разрешил своему другу на несколько дней воспользоваться «Коралем».

Она приподнялась на локтях.

— Ну и что? — Я не знаю точно, для чего он ему нужен. — А что он тебе сказал? — Для охоты. — Самое большее — приведет туда женщину, — сказала она. — Разве мы сами там не бывали? — Бывать-то бывали. — Так почему это тебя волнует? — Не то чтоб волнует, — сказал Мариано, закладывая руки за голову. — А как бы он не привел туда какого-нибудь подонка. — А тебе чего бояться? — Я не боюсь. — Нет, боишься. Говоришь, тебя это не волнует, а на самом деле боишься.

Мариано вздохнул:

— Боюсь — не то слово. Просто душа не на месте. Ты нарочно меня дразнишь? — При чем тут дразнишь? Я хочу наконец знать. Ты говоришь и вроде не говоришь. Все что-то скрываешь. Взял бы и все рассказал. Кто этот друг? — спросила она требовательно.

Мариано собрался было ответить, но сдержался и некоторое время молчал, пока она, лежа на боку, ждала. Потом негромко произнес:

— Эмилио. — Это тот, коммунист? — Бывший, ведь партии больше нет. — Послушай, я тебя не понимаю. — Она села в постели. — Ты ведь никогда не разделял его политических взглядов? — Нет. — А теперь, когда коммунисты вне закона, ты с ним якшаешься? — Он сам ко мне пришел. — Мог бы и отказать! — воскликнула она. — Неужели так трудно ответить «нет»? — Но он просил о дружеском одолжении! — Знаешь, — произнесла она другим тоном, — хочешь верь, хочешь не верь, но мне кажется, что здесь нет особого риска.

Он приподнялся:

— Правда? — Да, если, конечно, это не бессовестный человек. Но раз он твой друг… — Да!

Свет, пробивавшийся сквозь шторы, заметно слабел.

— Плохо только, если он станет там прятать кого-нибудь от полиции, — продолжала она спокойно. — Но не думаю, чтобы он на это пошел.

— Почему? — Потому что подвел бы тебя. Это называется укрывательством преступника.

Голос Мариано дрогнул:

— Ты думаешь? — Не думаю, а знаю. Твоей карьере пришел бы конец. Он бы не стал подкладывать тебе такую свинью. По крайней мере предупредил бы. — Конечно, — пробормотал Мариано.

Вдали залаяла собака. Послышался чей-то окрик, затем лай других собак. Мариано отодвинул в сторону подушку и лег навзничь на простыню.

— Правда, — добавила она, — мог и промолчать, чтобы не нарваться на отказ. Вряд ли он особенно верит в твою самоотверженность. — Вот именно. — Не думает же он, что ради него ты готов сесть в тюрьму. — Конечно. — Да еще не разделяя его политических взглядов. — М-да, — промычал Мариано с закрытыми глазами. — Но ради дружбы кое-кто пошел бы и на это. — Разве что идиот.

Мариано молчал.

— Ты бы ни за что не пошел.

Мариано приоткрыл глаза:

— Откуда ты знаешь? — Ну тебя-то я давно раскусила. Ты слишком осторожен.

Мариано отвернулся и уставился в стенку.

— Но я верю в дружбу. — Может быть. Но ты не из тех, кто лезет на рожон. Они надолго замолчали. Потом она сказала:- Хватит на сегодня, правда?

И придвинулась к нему сзади.

— Ты ведь успокоился? — Да. — Так чего же ты ждешь?

Она погладила его по голове.

Мариано медленно повернулся к ней.

— Извини, — сказал он, — но уже поздно.

— Я должен тебе кое-что сказать, — пробормотал Мариано, стоя у двери и обращаясь к жене, лежавшей на кровати с раскинутыми руками и с косметической маской на лице, обрекавшей ее на неподвижность.

— Что? — спросила она, не меняя положения.

— Я разрешил Эмилио побыть у нас в «Корале».

Она не ответила. Только судорожно сжала одеяло.

— Он хочет спрятать там кого-то от полиции, — добавил Мариано, — но ненадолго, на несколько дней.

— Это еще что? — воскликнула она, внезапно распахивая глаза. — Ты, надеюсь, не согласился?

— Увы, да.

Она приподнялась на своих костлявых руках.

— Когда это произошло?

— Три часа назад.

— О боже! — воскликнула она, складывая на груди руки. — Как ты мог решиться?

— Не знаю. — Мариано расстроенно потряс головой. — Сам не понимаю.

— Постой, — спохватилась она. — Скажи, что ты передумал, и не давай ему ключи.

— Я уже дал.

— Ну, это слишком! — крикнула она. — Дальше некуда!

Мариано сел в кресло.

— И ничего мне не сказать!

— Он очень меня торопил.

— Еще бы! — воскликнула она. — Ему надо было тебя огорошить и не дать собраться с мыслями!

Мариано опустил голову.

— И это сделал ты, ты, который никогда не впутывался в политику! Ты же всегда считал, что эти игры не для тебя!

— Но ведь он мне друг.

— Не понимаю, такой человек, как ты! — твердила она. — Такой осмотрительный, такой осторожный.

А затем скорей жалобно, чем вопросительно, добавила:

— И почему он обратился к тебе?

— Потому что никому в голову не придет меня заподозрить.

— Нет, тут что-то не так!

Она хотела продолжать, но вдруг умолкла. Приподнимаясь на постели, она наклонилась вперед, и тень ее заходила по стене.

— Все твоя бесхарактерность!

— От тебя разве дождешься помощи в трудную минуту? — сказал Мариано, вставая с кресла и подходя к окну.

Она следила за ним взглядом, пока он раздвигал шторы.

— А ты думал, что я приду в восторг от всего этого?

Мариано смотрел на темный сад и освещенную улицу.

— По крайней мере могла бы не набрасываться на меня.

— Хочешь, чтобы тебя только по головке гладили.

— Но ты понимаешь, что я не мог ему отказать? Это мой друг.

Она обхватила руками колени. Потом с вызовом бросила:

— Ко мне ты относишься иначе.

— Как и ты ко мне.

— Хорошенькая история, — сказала она, снова откидываясь на подушку. — Весело будет, если ты угодишь в тюрьму.

Мариано продолжал смотреть в окно.

— Ты хоть знаешь, за что он сидел?

— Нет.

— А какой приговор?

— Тоже нет.

— Замечательно! — воскликнула она, всплеснув руками. — А может, это просто уголовник.

— Не думаю, — с беспокойством возразил Мариано. — Иначе Эмилио мне бы сказал.