Робертсон Дэвис - Мятежные ангелы. Что в костях заложено. Лира Орфея

– Ну что ж, мы видим, что у них есть определенная свобода выбора – в пределах заданного узора, но сам узор очень силен и время от времени просвечивает, видный невооруженным глазом. И тогда случается что-то подобное: Мэри-Джейкобина выбирает Зейдока – против всякой вероятности, лишь потому, что влюблена в актера; Зейдок зачинает дитя в единственном совокуплении с девственницей – снова против вероятности, лишь потому, что он сострадателен и несчастен. Назвать ли это случайностью? Но потом она не узнает своего случайного любовника, когда он снова появляется, а он не узнает ее, потому что оба находятся в Новом Свете, который для них – совершенно другой мир. Затем Мария-Луиза уничтожает дитя в утробе матери, что весьма вероятно, если принять во внимание, кто она такая и что она такое. Зейдок не узнает собственного сына – да и как было узнать? Это Случай и Вероятность творят обычную неразбериху, – заметил даймон.

– Надо полагать, люди назвали бы это совпадением.

– Очень полезное слово для людей, не желающих признавать существование узора, в который укладывается их жизнь. Позволяет сбросить со счетов что угодно.

– Но мы-то видим скрытое значение, верно, брат? Конечно видим. Лунатик снова принес в жизнь Зейдока любовь, ибо только любовью можно объяснить его поведение по отношению к мальчику. Лунатик привнес материнство в жизнь Виктории Камерон, которая решила не искать материнства обычным путем – возможно, из страха.

– А что же твой Фрэнсис, дорогой коллега?

– А! Для Фрэнсиса Лунатик стал неустанным напоминанием о первобытном начале, изгнанном из чрезмерно утонченной жизни; вечным призывом к милосердию; доказательством того, что любой человек – на волосок от уродства и униженности. Постоянным стимулом использовать все дары судьбы на полную катушку.

– Но также и постоянным напоминанием о необходимости смирения?

– Воистину так. И я считаю: несмотря на то что Лунатика зачали без моей помощи, я в полной мере использовал его для формирования Фрэнсиса. Так что Лунатик не зря жил на свете.

– Да, брат, это хорошая работа. А куда же мы направимся теперь?

– В Оксфорд.

– Оксфорд наверняка не укрепит блэрлоггское наследие, – заметил ангел.

– Оксфорд укрепит то, что было заложено в костях. А уж я постарался заложить Лунатика в кости Фрэнсиса – в самых разных аспектах. В Оксфорде Фрэнсису понадобится весь его ум и все сострадание, – сказал даймон.

– Все согласны, что твой первый год в Оксфорде был колоссально удачным, – заявил Бэзил Бьюс-Боцарис.

– Очень мило со стороны всех, – ответил Фрэнсис.

Жирный хам Бьюс-Боцарис беседовал с ним свысока, и Фрэнсис уже спрашивал себя, как долго собирается это терпеть.

– Ну-ну, к чему ложная скромность? Ты очень неплохо выступал на заседаниях в студенческом союзе; тебя допустили в члены одного из комитетов ДООУ [181] ДООУ – Драматическое общество Оксфордского университета. ; твои шаржи на оксфордских знаменитостей в «Айсисе» [182] «Айсис» – студенческий журнал, издающийся в Оксфорде с 1892 г. Назван по имени реки Айсис – такое название носит часть Темзы, протекающая через Оксфорд. В разные годы в журнале сотрудничали такие выдающиеся литературные деятели, как Хиллэр Беллок, Ивлин Во, Грэм Грин, Сильвия Плат и др. считаются лучшими вещами этого рода со времен Макса Бирбома [183] Макс Бирбом – см. примеч. 10. . Ты известен как эстет, но тебя нельзя назвать напыщенным дураком. Признай же, что это очень хорошо.

– Это все забавы, а я приехал в Оксфорд за делом.

– За каким?

– Ну, есть такое мнение, что сюда приезжают учиться.

– Чему же это?

– Основам профессии, которой человек намерен заниматься в дальнейшем.

– А именно?..

– Я пока не решил.

– О, хвала Господу! Я уже было испугался, что ты из этих серьезных американцев, строящих себе карьеру. Какое мещанство! Но Роскалнс говорил, что ты ему сказал, будто собираешься быть художником.

Роскалнс? Это еще кто такой? А, да, неопрятный тип, который околачивается вокруг ДООУ и частным образом репетирует студентов по современным языкам. Неужели Фрэнсис с ним откровенничал? Наверно, говорил с кем-нибудь еще, а Роскалнс подслушал – он, кажется, все время подслушивает. Фрэнсис решил, что Бьюс-Боцариса с него хватит.

– Мне пора, – сказал он. – Спасибо за чай.

– Не спеши. Я хочу еще поговорить. Я знаю кое-кого, с кем тебе интересно будет встретиться. Я слыхал, ты любишь играть в карты.

– Играю иногда.

– На большие деньги?

– Достаточно большие, чтобы играть было интересно.

– И часто выигрываешь?

– Обычно остаюсь при своих.

– О нет, гораздо лучше. Твоя скромность очаровательна.

– Мне действительно пора.

– Конечно-конечно. Только вот что: я знаю людей, которые играют регулярно – и притом хорошо; ты не хочешь к нам присоединиться? Но мы играем не на пуговицы.

– Вы меня приглашаете вступить в какой-то клуб?

– Ничего такого формального. И мы не только играем – еще и разговариваем. Я слыхал, что ты любишь поговорить.

– О чем же вы разговариваете?

– О, о политике. О текущих событиях. Мы живем в интересные времена.

– Такой-то и сякой-то поехали в Испанию, чтобы выяснить, чем они могут быть полезны. Еще больше народу заявляет, что сей же час поехали бы в Испанию, вот только уладят кой-какие дела. Такого рода разговоры?

– Нет, это – юношеский романтизм. Мы гораздо серьезнее.

– Может, я загляну как-нибудь.

– Конечно!

– Сегодня вечером?

– Восхитительно. В любое время после девяти.

Через несколько дней Фрэнсис послал очередное письмо полковнику Копплстоуну.

Дорогой дядя Джек!

Второй год в Оксфорде гораздо лучше первого. Уже знаешь, где найти то, что тебе нужно, и где находятся люди, которые тебе совершенно точно не нужны. В нашем колледже Тела Христова мне нравится то, что он такой маленький. Но это значит, что жить в самом колледже могут только первокурсники и немногие избранные, кроме них. Поэтому я снимаю частную квартиру. Мне повезло – я нашел очень приятные апартаменты практически на пороге колледжа. Дом, где я живу, называется Кентербери-хауз, так как стоит у Кентерберийских ворот колледжа Церкви Христовой. Я занимаю верхний этаж; у меня большая гостиная и маленькая спальня и прекрасный вид на Мертон-стрит – это, пожалуй, самая красивая улица в Оксфорде. Единственный недостаток моей квартиры – то, что, когда Большой Том в 9 часов вечера отбивает традиционный 101 удар, он звонит почти что у меня в спальне. Я подумываю написать ректору и предложить ему уничтожить этот старинный обычай. Как Вы думаете, он меня послушает?