Илья Штемлер - Архив

– Кто это все? – Гальперин удивился осведомленности сержанта.

– Приехали какие-то люди.

Предчувствие неприятностей, возникшее с известием о пропаже кота, перекинулось на новую весть – какие там еще люди? Вчера, когда Гальперин уходил с работы, ни о каких утренних визитах речи вроде не было.

– Строители, что ли? Насчет ремонта? – спросил Гальперин.

– Не знаю. Мирошук приказал все начальство направлять к нему, – ответил сержант. – Я и направляю. Из управления вроде приехали.

Гальперин расстегнул пальто. Сознание опасности накатилось беззвучным и тяжелым валом, и в то же время с каким-то мазохистским упоением он думал, что в итоге жизненный опыт его не подвел. Но неужели Мирошук так и не передал куда следует заявление, что он вытребовал назад у Аркадия? Ну и подлец! Придержал заявление у себя, чтобы и дальше разыгрывать свою карту на гальперинских неприятностях? Но не на того напали, Захар Савельевич, эти штуки у вас не пройдут. В конце концов, всегда можно установить, что его письменного разрешения на отъезд сына из страны в соответствующие организации не поступало. Если только сам Мирошук окольным путем не передал туда злосчастное заявление… Мысли, одна нелепей другой, панически теснились в голове Гальперина, пока он поднимался по лестнице на второй этаж, в кабинет директора. Так туда и ворвется – в пальто и шапке, пусть видят, что он настроен решительно и спуску не даст.

Справляясь с непослушным дыханием, Гальперин вступил на площадку и увидел Тимофееву. Непослушные черты ее круглого лица, казалось, и вовсе отказались подчиняться – глаза, маленький пухлый носик и брови с непостижимым своеволием растеряли свою симметрию, выражая крайнее возбуждение и растерянность. Она шагнула к Гальперину и поздоровалась за руку, официально и как-то безотчетно.

– Кто там, у Мирошука? – спросил Гальперин.

– Бердников… Эта гусыня-кадровичка Лысцова. И тот тип.

Какой тип?

– Ну тот, из Управления внутренних дел, – ответила Тимофеева, – что предупреждал меня насчет Шуры Портновой. Чтобы я не очень суетилась, не спугнула жуликов из «Старой книги». Ну, следователь.

– Понятно, – озадаченно произнес Гальперин. – А он-то с чего?

– Понятия не имею, – Тимофеева кривила душой, она уже прослышала, что столь представительный приезд в архив чем-то связан с Гальпериным. Но чем – никто не знал. Кажется, даже и сам Мирошук…

– Следователь… А я-то думал, нагрянули прижимать меня к ковру, – обронил Гальперин.

– За что? – быстро спросила Тимофеева

– Все за то же. Из-за Аркадия. Можно ли мне доверять, если воспитал такого сына-отщепенца…

Собравшиеся в кабинете директора не без удивления оглядели одетого в пальто Гальперина. И еще эта странная шапка, кудлатая, с развязанными штрипками, точно у школьника.

– Вы бы разделись, Илья Борисович, – хмуро произнес Мирошук.

Гальперин поискал глазами директора. Тот сидел в стороне, у стены, рядом с Брусницыным. А за его столом расположился Бердников, начальник управления.

Гальперин хмыкнул и прошел к привычному своему месту.

– Извините, буду в пальто, – буркнул он. – Знобит меня что-то.

– Еще бы, – проворчала Лысцова и осеклась под строгим взглядом Бердникова.

Но ее реплика резанула собравшихся, и все почему-то уставились на Гальперина.

Тишина уплотнилась.

Гальперин оглядел собравшихся. Знакомые лица, кроме, пожалуй, одного. Блеклый мужчина с постным выражением болезненного широкоскулого лица сидел подле Бердникова, у торца стола. Отечные складки под круглыми глазами и крючковатый нос делали его похожим на филина. Да еще хохолок заломленных на затылке бесцветных волос.

– Все, Македон Аристархович. Руководители отделов собрались, – подсказал Мирошук.

Гладколицый, упитанный Бердников хмуро кивнул, тряхнув мальчиковым чубом. Тронул нежными пальцами розовый галстук на неизменной клетчатой сорочке, кашлянул.

– Даже не знаю, с чего и начать, – вздохнул он, боком глянув на соседа. – Что и говорить, повод малоприятный. Но не отреагировать мы не можем. Надо выяснить обстоятельства… Да, извините, я не представил… Андрей Кузьмич Мостовой, старший следователь Управления внутренних дел.

Сосед Бердникова согласно сожмурил и распахнул глаза, поджал ровные губы и еще больше стал похож на филина.

– Когда ехал сюда, знал, с чего начну, – улыбнулся Бердников, – а вот приехал…

– Конечно, столько лет работаем вместе, – участливо подхватила Лысцова. – Иди знай, как говорится.

– Да, – Бердников решительно обернулся к соседу. – Может, вы и выступите, Андрей Кузьмич, чего тянуть вола?

Следователь подался плечами вперед, завис над столом и раскрыл тоненькую папку.

– Для начала два слова, товарищи, – у него оказался неожиданно низкий голос. – Мы не располагаем убедительными доказательствами. Пока! Иначе бы разговор шел не здесь… Но поступил сигнал. И мы должны его проверить. Начальство посоветовало мне собрать актив вашего учреждения, руководителей. Дабы избежать кривотолков. А возможно, и вы сами подскажете что-нибудь. Еще раз поясняю, я пришел не допрашивать, а беседовать.

– Да начинайте, бога ради, – не удержалась Шереметьева.

Мостовой скользнул отвлеченным взглядом по пышногрудому торсу начальника отдела использования. Сонные его глаза оживились, но тотчас погасли, сказывалась тренировка.

«Ах ты, пострел, тоже туда», – лениво подумал Гальперин и хмыкнул. Настороженность сменилась благодушием, он сидел расслабленно, как после парной. Так чувствует себя человек, не отягощенный угрызениями совести, наблюдая со стороны интересные события.

Следователь Мостовой поймал его взгляд, на мгновение сконфузился и рассердился. Казалось, между ним и Гальпериным вдруг протянулся невидимый обоюдоострый стержень, что колол одного при движении второго. Разница была лишь в том, что Мостовой знал, с чем он пришел, а Гальперин не знал и даже представить не мог. «Посмотрим, как ты сейчас покрутишься», – думал Мостовой, испытывая нарастающую неприязнь к Гальперину, чувствуя чуть ли не сладострастное удовлетворение от пауз и затяжек.

– Извините, товарищи, за некомпетентность… я хотел бы вначале уточнить – имеют ли право сотрудники архива держать у себя дома архивные документы? – Мостовой обвел всех взглядом, умудряясь при этом пропустить Гальперина.

В ответ раздался глухой ропот. Непонятно было, куда клонит следователь.

– Ни в коем случае! – отрубила Тимофеева. – Это серьезное нарушение правил. Кто, интересно, из нас позволяет себе такое? Я лично не знаю.

– Тогда второй вопрос. Есть ли в фондах архива документы помещика Сухорукова? – спросил Мостовой, продолжая смотреть на всех кроме Гальперина. Ему вполне было достаточно и того, как скрипнуло кресло под тяжестью заместителя директора по науке.