Илья Штемлер - Архив

– Честно говоря, таким я вас и представлял, – гомонил Шелкопрядов. – Юным, ершистым… В управлении мне сказали: «Поезжай, Шелкопрядов, разберись, что там происходит у Мирошука, не письмо, вопль души». Я и приехал разбираться.

«Мягко стелет Шелкопрядов. Наверняка зарядили его, недаром тут Гальперин, с ним не поканителишь», – тоскливо подумал Колесников. Проказник-бесенок, что владел его настроением там, в приемной, состроил Колесникову рожицу и показал увесистую фигу…

– Поначалу поговорил с Захаром Савельевичем. Кое с кем из сотрудников, – продолжал Шелкопрядов. – Поэтому и не удалось повидаться с вами в пятницу, извините… Должен отметить, что почти все, с кем я разговаривал, самого высокого мнения о вас как о специалисте. И считают, что, с одной стороны, вы безусловно правы…

– С какой стороны я прав? – перебил Колесников. – С правой или с левой? И почему вы начали инспекцию по моему письму не со встречи со мной, а с сотрудниками, непонятно?

– Скажу, скажу, – с готовностью ответил Шелкопрядов. – Хотел разобраться… в общественной значимости вашего письма. Может, вы никудышный специалист и ваше письмо не что иное, как… – Шелкопрядов замялся, подбирая необидную формулировку.

– Какой я специалист? При чем тут мои сотрудники? Есть документы, нормы, их выполнение. Все отражено… При чем тут сотрудники, извините, – а бесенок все строил рожи и грозил Колесникову женским пальчиком с длинным ногтем.

Колесников ухватил спинку стула и, ловко развернув, сел полуоборотом к директору архива.

– Ну?! – возмущенно выдохнул Мирошук.

Колесников и ухом не повел, он смотрел на посланника архивного управления и нагловато улыбался. Шелкопрядов сделал вид, что не заметил эпатажа и все его внимание поглощено служебным разбирательством.

– Сотрудники считают, что вы правы с той стороны, что оклад ваш, согласно штатному расписанию, действительно мал, – продолжил Шелкопрядов, – в то же время они заметили, что их оклад тоже невелик. Но , как бы выразиться поделикатней…

– Они не предлагают срезать у директора зарплату и раскидать между собой, – помог Колесников.

– Вот именно, – кивнул Шелкопрядов. – Уверяю вас, Евгений Федорович, у нас в управлении хватило чувства юмора, чтобы в достаточной степени оценить эту шутку.

Конечно, это была шутка, которой Колесников завершил свое письмо. И шутку подсказал Брусницын, чтобы привлечь к письму внимание угрюмых чинов из управления. Ибо узреют в этом покушение на собственное благополучие и оклады.

На мгновение перед взором Колесникова вынырнул бесенок. Из подстаканника, ручку которого теребил Шелкопрядов. Признаться, бесенок стал уже докучать Колесникову своей лихой назойливостью. Колесников был по натуре совсем другим человеком, восторженным и наивным. И лихость, которая овладела им в приемной директора, являлась необъяснимым отклонением от нормы. Подобно тому, как убежденный трезвенник вдруг напивается до потери сознания, вызывая изумление окружающих… «Отстань, хватит, покуражился», – мысленно попенял он бесенку. При этом бездумные искорки в его глазах погасли, уступая привычному светлому свечению, печальному и доброму. Такие глаза нередко встречаются у верующих людей, согретых своей внутренней правдой.

Колесников через плечо взглянул в насупленное лицо Мирошука и, неловко поерзав, попытался сдвинуть стул таким образом, чтобы его поза не оскорбляла директора. Эту перемену заметил Шелкопрядов, но, будучи человеком, впервые встретившим Колесникова, объяснил это благоразумной осторожностью, а никак не проявлением доброй наивности.

– Знаете, – негромко проговорил Колесников. – Мне действительно очень трудно жить на такие деньги, очень трудно. Иногда просто не на что купить хлеб, как я ни экономлю. Я подумал, что письмо привлечет внимание к людям, таким как я. Ведь я не один в архиве. Женщинам, наверно, еще труднее, у которых дети.

Колесников умолк. Шелкопрядов почувствовал слабину в поначалу дерзком поведении молодого человека. На переносице управленца вздулись розовые бугорки, словно пантовые шишки у оленя.

– В своем письме вы пишете, что у заведующей отделом хранения Тимофеевой наступил пенсионный возраст. И вы…

– Да. Я считаю… Извините меня… я считаю, что я, как никто в отделе, подхожу на должность заведующего отделом хранения. Что касается Софьи Кондратьевны… она человек обеспеченный.

– А вы не принимаете в расчет, что Тимофеева, можно сказать, родилась в этом архиве? Ей оказаться вне архива…

– Считаю, конечно, – перебил Колесников. – Лично мне без архива хоть в петлю. Но Софья Кондратьев-на может остаться в архиве, в том же отделе, выполнять привычную работу. Я ее бы ничем не ограничивал.

– Вот как?! – воскликнул Мирошук. – Ну-ну… Молодцом!

Шелкопрядов поднял палец, усмиряя пыл директора, он и на Гальперина посмотрел строго, но тот хранил безучастный вид, созерцая свои ботинки.

– Кажется, я не сказал ничего дурного, – Колесников, свернув шею, разглядывал директора, который нервно маячил у дальней стены.

– В общем-то, конечно, – согласился Шелкопрядов. – Ничего дурного… Интересно, как отреагирует Софья Кондратьевна на ваше письмо?

– Вначале расстроится, потом, думаю, согласится со мной, – спокойно прервал Колесников.

– В своем письме вы коснулись не только Софьи Кондратьевны. По-вашему, многие не на своем месте.

– Я не писал, что Софья Кондратьевна не на своем месте, – дернулся Колесников. – Наоборот. Она опытный специалист…

– К примеру, Чемоданова, – произнес порученец забавную фамилию.

– А что Чемоданова? – встрепенулся Колесников.

– Тоже… что-то такое…

– Ничего подобного! – воспротивился Колесников. – Как раз Чемоданова… у нее такое же аховое положение, что и у меня. Она вполне может стать начальником отдела использования, вместо Шереметьевой. И это было бы справедливо. А почему-то назначили Шереметьеву. Более того, Шереметьева совмещает и должность заведующей читальным залом.

– На полставки, – заметил Мирошук.

– Вот, – подхватил Колесников. – А у нее муж военный. Майор.

– Вижу, вы всерьез изучили досье своих товарищей, – не удержался Шелкопрядов.

– А меня куда вы рекомендуете деть?! – почти расположительно спросил Мирошук и улыбнулся. – На вахту? Во вневедомственную охрану?

Теперь неугомонный бесенок оказался в пепельница которую почему-то подобрал со стола Мирошук. Бесенок смотрел на Колесникова удивленным взором и покачивал укоризненно остроконечной башкой. Колесников не выдержал искушения:

– Как можно?! – воскликнул он с комическим ужасом. – В охрану? Ведь у них же оружие!

– Вот оно что?! – засмеялся Мирошук и подмигнул Шелкопрядову. – Мне доверили руководство архивом, огромными ценностями. А вы отказываете доверить оружие, да?